9 мая 1890 года состоялось рукоположение А.Г. Диаконова во священники. Назначен он был в Флоровскую церковь села Ветреное Льговского уезда. Затем служил в храме Рождества Пресвятой Богородицы села Гуево Суджанского уезда. И, наконец, получил назначение в церковь Преображения Господня в селе Замостье. С 1913 года священник исполнял обязанности благочинного Суджанского округа.

В 1917 году отец Алексий Диаконов (уже в сане протоиерея) приютил в своем приходе известного петербургского церковного писателя и редактора газеты «Трезвость» протоиерея Петра Полякова. Дети священников (Симеон Поляков и Нина Диаконова) поженились в 1914 году, поэтому их связывали, помимо дружеских, еще и семейные отношения. 

После революционных потрясений отец Петр, как лицо, стойко ассоциирующееся с царской эпохой, вынужден был оставить столицу и искать прибежища в Курской губернии, уроженцем которой он был. Таким образом, Замостье в первые годы советской власти получило двух крепких в вере пастырей, сумевших не только сохранить приход в Гражданскую войну, но и позаботиться о благолепии церковного здания. Роспись храма в Замостье была завершена в 1922 году, невзирая на то, что в том же году Преображенскую церковь не обошли стороной члены комиссии по изъятию церковных ценностей. И некоторые, намеченные к изъятию предметы богослужебного характера, приходу пришлось выкупать. К примеру, храмовую икону Преображения Господня и две иконы из иконостаса.[i]

Сохранились две надписи, сделанные на стенах алтаря по завершению росписи. Первая гласит: «Расписан сей Храм при настоятеле протоиерее Алексее Диаконове и его помощнике протоиерее Петре Полякове, при церковном старосте Н.Р. Солонинкине, усердием церковного совета, общины сестер Христианского делания и Боголюбивых прихожан Святого Храма сего».

Вторая надпись сохранила точную дату завершения работ: «С Божией помощью расписан сей Храм Преображения Господня в лето от Р.Х. 1922 художником-академиком П.К. Лихиным при участии художника-академика Ф.П. Нестерова и С.В. Клименко при Святейшем Патриархе Тихоне, при Митрополите Курском Назарии и Преосвященнейшем Павлине, Епископе Рыльском октября месяца 11 дня».[ii]

Год 1922 – последний год в биографии протоиерея Петра Полякова. Умер он от заражения крови и похоронен у южной стены храма.

А отец Алексий еще семь лет окормлял свою паству, пока Господь не позвал его к страдальчеству.

«Молебен, посвященный незакрытию церкви»

17 октября 1929 года состоялось заседание Президиума Суджанского Райисполкома, посвященное хлебозаготовкам. На нем было принято постановление следующего содержание (приведем текст этого документа без правки и сокращений, чтобы передать колорит эпохи):

«Принимая во внимание отсутствие наличия складочных помещений для хранения не менее 206 пудов зерна предположенного к поступлению в ближайшие дни, поставить вопрос перед Суджанским Горсоветом и Замостянским сельским советом о подготовке первому здания соборной и второму здания замостянской церкви для временного занятия под ссыпку поступающего по плану хлебозатовки зерна».[iii]

Замостянский сельсовет в категоричной форме потребовал церковный совет Преображенского храма в двухдневный срок подготовить церковное здание к ссыпке хлеба «на время, до особого на то распоряжения». В обращении к верующим власти утверждали, что для задуманного плана «никаких препятствий быть не может». Однако коса нашла на камень…

Весть о том, что храм в Замостье собираются закрывать облетела село в одночасье. Люди, обеспокоенные дальнейшей судьбой церкви, священника и прихода в целом, встревожились. Беспокойство передалось и самим сотрудникам силовых органов, а это всегда чревато опасными последствиями. У храма собралось много народа. Кто-то не сдержал эмоций, кого-то потянули за язык, а кому-то почудились выстрелы. В результате вопрос о засыпке храма хлебом пришлось отложить и дать ход уголовному делу. Главным обвиняемым выбрали, естественно, священника. Мишень-то крупная. Церковник с большим стажем. К тому же уже был судим в 1923 году за проведение церковного собрания без разрешения властей. Тогда легко отделался. Всего четыре месяца в заключении пробыл.

Нарследователь 5-го участка Льговского округа, автор обвинительного заключения, так описал в своем произведении инцидент в Замостье:

«Обвиняемый Диаконов, будучи священником замостянской церкви, имел недовольство за то, что церковь должна быть временно закрыта под ссыпку хлеба…

20 октября сего года обвиняемый Диаконов в замостянской церкви служил обедню, во время которой было много молящихся. По окончании обедни он начал служить молебен, посвященный незакрытию церкви, и, читая Евангелие, внушил толпу к недопущению закрытия таковой (Уж как написано! – примечание исследователя). Присутствующие граждане пришли в волнение и 21 октября вечером с целью сбора народа без разрешения сельсовета, по инициативе обвиняемого Диаконова, был произведен набатный звон. Для вынесения протеста против закрытия церкви сошлась большая толпа народу. Диаконов начал служить вечерню внутри церкви. Прибывшие на место работники милиции пытались прекратить начавшееся было волнение. В это время из толпы стали бросать камни. Кроме того, из толпы неизвестно кем был произведен выстрел. Благодаря таким действиям, вопрос о временном закрытии церкви под ссыпку хлеба был сорван…»

Ряд свидетельских показаний позволяет нам дополнить описание нарследователя еще некоторыми деталями. По оценкам очевидцев, вечером 21 октября у церкви собралось около 500 человек. Милиция подъехала к собравшимся на конях. Из толпы стражам порядка предлагали спешиться и даже пригрозили стащить их на землю. Кто-то выкрикнул: «Не давайте арестовывать попа!» А две комсомолки заявили своей наставнице, что они не желают больше быть в комсомоле. Словом, если бы верующие не разошлись, появились бы в Замостье и желающие выйти из партии.

Протоиерей Алексий Диаконом на допросе сообщил, что о готовящемся собрании ничего не знал. Набата никакого не было, звонили, как обычно звонят перед вечерней службой. Не знал отец Алексий и о распоряжении сельсовета засыпать церковь зерном. Но если бы и знал, то все равно «службу совершать продолжил».

«Со своей стороны в отношении временного занятия церковного помещения под хлеб я ничего не имею, - сказал священник. – При условии, чтобы в таковом не ругались, не курили, не входили в шапках и не занимали бы алтарей».

Виновным себя в предъявленном обвинении протоиерей Алексий не признал.

Помимо него, к ответу в качестве обвиняемых привлекли церковного ктитора Ивана Владимировича Гетманова, жену эмигрировавшего купца Екатерину Еремеевну Несмачную и модистку Екатерину Федоровну Клименко. Последних, видимо, за степень их церковности, в деле назвали «монашками».

Чувствовалось, что следствие забуксовало. И Прокурор Льговского округа счел целесообразным подстегнуть нарследователя: «Предлагается срочно окончить расследование о созвании собрания посредством набатного звона…»

Живая память

В декабре следствие завершилось. Но заседание Тройки ОГПУ, на котором определялась мера наказания, состоялось лишь 1 марта 1930 года. Ктитор и жена купца были освобождены из-под стражи. А отец Алексий и Екатерина Клименко получили по 5 лет лагерей. Учитывая, что священнику в ту пору уже было 67 лет, можно предположить, что послужить в родном замостьенском храме ему уже не довелось. Во всяком случае, о дальнейшей судьбе протоиерея Алексия Диаконова архивные документы молчат.

Колокола после ареста священника заставили замолчать навсегда, сбросив их с колокольни.

21 апреля 1934 года власти посчитали, что церковная община в Замостье окончательно распалась и передали часть здания храма в аренду Суджанскому Заготзерну. «С августа 1937 года храм был полностью закрыт ввиду отсутствия священнослужителя».[iv] А в 1940 году возникла идея переоборудовать здание церкви «под культурные цели». Но во время оккупации богослужебная жизнь в Замостье возобновилась.

Преображенский храм в селе Замостье сохранился до наших дней. И не просто как безжизненный недоразрушенный памятник архитектуры, а как живая память, как один из духовных центров Курской епархии.

Несколько лет назад потомки протоиерея Петра Полякова отыскали место его захоронения и благоустроили могилу. Где покоятся останки протоиерея Алексия Диаконова, неизвестно. Да и едва ли это можно теперь узнать. Но память о нем должна быть жива. Так же как и память о многих других священно- и церковнослужителях Курской епархии, пострадавших за веру в годы гонений на Церковь.