Преподобный Серафим Саровский, чудотвовец. Великий подвижник Русской Церкви родился 19 июля 1754 года. Родители преподобного, Исидор и Агафия Мошнины, были жителями Курска. Исидор был купцом и брал подряды на строительство зданий, а в конце жизни начал постройку собора в Курске, но скончался до завершения работ. Младший сын Прохор остался на попечении матери, воспитавшей в сыне глубокую веру.

После смерти мужа Агафия Мошнина, продолжавшая постройку собора, взяла однажды туда с собой Прохора, который, оступившись, упал с колокольни вниз. Господь сохранил жизнь будущего светильника Церкви: испуганная мать, спустившись вниз, нашла сына невредимым.

Юный Прохор, обладая прекрасной памятью, вскоре выучился грамоте. Он с детства любил посещать церковные службы и читать своим сверстникам Священное Писание и жития святых, но больше всего любил молиться или читать Святое Евангелие в уединении.

Как-то Прохор тяжело заболел, жизнь его была в опасности. Во сне мальчик увидел Божию Матерь, обещавшую посетить и исцелить его. Вскоре через двор усадьбы Мошниных прошел крестный ход с иконой Знамения Пресвятой Богородицы; мать вынесла Прохора на руках, и он приложился к святой иконе, после чего стал быстро поправляться.

Еще в юности у Прохора созрело решение всецело посвятить жизнь Богу и уйти в монастырь. Благочестивая мать не препятствовала этому и благословила его на иноческий путь распятием, которое преподобный всю жизнь носил на груди. Прохор с паломниками отправился пешком из Курска в Киев на поклонение Печерским угодникам.

Схимонах старец Досифей, которого посетил Прохор, благословил его идти в Саровскую пустынь и спасаться там. Вернувшись ненадолго в родительский дом, Прохор навсегда простился с матерью и родными. 20 ноября 1778 года он пришел в Саров, где настоятелем тогда был мудрый старец, отец Пахомий. Он ласково принял юношу и назначил ему в духовники старца Иосифа. Под его руководством Прохор проходил многие послушания в монастыре: был келейником старца, трудился в хлебне, просфорне и столярне, нес обязанности пономаря, и всё исполнял с ревностью и усердием, служа как бы Самому Господу. Постоянной работой он ограждал себя от скуки – этого, как позже он говорил, "опаснейшего искушения для новоначальных иноков, которое врачуется молитвой, воздержанием от празднословия, посильным рукоделием, чтением Слова Божия и терпением, потому что рождается оно от малодушия, беспечности и празднословия".

Уже в эти годы Прохор по примеру других монахов, удалявшихся в лес для молитвы, испросил благословение старца в свободное время тоже уходить в лес, где в полном одиночестве творил Иисусову молитву. Через два года послушник Прохор заболел водянкой, тело его распухло, он испытывал тяжкие страдания. Наставник, отец Иосиф, и другие старцы, любившие Прохора, ухаживали за ним. Болезнь длилась около трех лет, и ни разу никто не услышал от него слова ропота. Старцы, опасаясь за жизнь больного, хотели вызвать к нему врача, однако Прохор просил этого не делать, сказав отцу Пахомию: "Я предал себя, отче святый, Истинному Врачу душ и телес – Господу нашему Иисусу Христу и Пречистой Его Матери...", и желал, чтобы его причастили Святых Тайн. Тогда же Прохору было видение: в несказанном свете явилась Матерь Божия в сопровождении святых апостолов Петра и Иоанна Богослова. Указав рукой на больного, Пресвятая Дева сказала Иоанну: "Сей – от рода нашего". Затем она коснулась жезлом бока больного, и тотчас жидкость, наполнявшая тело, стала вытекать через образовавшееся отверстие, и он быстро поправился. Вскоре на месте явления Божией Матери была построена больничная церковь, один из приделов которой был освящен во имя преподобных Зосимы и Савватия Соловецких. Престол для придела преподобный Серафим соорудил своими руками из кипарисового дерева и всегда приобщался Святых Тайн в этой церкви.

Пробыв восемь лет послушником в Саровской обители, Прохор принял иноческий постриг с именем Серафим, столь хорошо выражавшим его пламенную любовь ко Господу и стремление ревностно Ему служить. Через год Серафим был посвящен в сан иеродиакона. Горя духом, он ежедневно служил в храме, непрестанно совершая молитвы и после службы. Господь сподобил преподобного благодатных видений во время церковных служб: неоднократно он видел святых Ангелов, сослужащих братии. Особенного благодатного видения преподобный сподобился во время Божественной литургии в Великий Четверг, которую совершали настоятель отец Пахомий и старец Иосиф. Когда после тропарей преподобный произнес "Господи, спаси благочестивыя" и, стоя в царских вратах, навел орарь на молящихся с возгласом "и во веки веков", внезапно его осенил светлый луч. Подняв глаза, преподобный Серафим увидел Господа Иисуса Христа, идущего по воздуху от западных дверей храма, в окружении Небесных Бесплотных Сил. Дойдя до амвона, Господь благословил всех молящихся и вступил в местный образ справа от царских врат. Преподобный Серафим, в духовном восторге взирая на дивное явление, не мог ни слова проговорить, ни сойти с места. Его увели под руки в алтарь, где он простоял еще три часа, меняясь в лице от озарившей его великой благодати. После видения преподобный усилил подвиги: днем он трудился в обители, а ночи проводил в молитве в лесной пустынной келлии. В 1793 году, в возрасте 39 лет, преподобный Серафим был рукоположен в сан иеромонаха и продолжал служение в храме. После смерти настоятеля, отца Пахомия, преподобный Серафим, имея его предсмертное благословение на новый подвиг – пустынножительство, взял также благословение у нового настоятеля – отца Исаии – и ушел в пустынную келлию в нескольких километрах от монастыря, в глухом лесу. Здесь стал он предаваться уединенным молитвам, приходя в обитель лишь в субботу, перед всенощной и, возвращаясь к себе в келлию после литургии, за которой причащался Святых Тайн. Преподобный проводил жизнь в суровых подвигах. Свое келейное молитвенное правило он совершал по уставу древних пустынных обителей; со Святым Евангелием никогда не расставался, прочитывая в течение недели весь Новый Завет, читал также святоотеческие и богослужебные книги. Преподобный выучил наизусть много церковных песнопений и воспевал их в часы работы в лесу. Около келлии он развел огород и устроил пчельник. Сам себе добывая пропитание, преподобный держал очень строгий пост, ел один раз в сутки, а в среду и пятницу совершенно воздерживался от пищи. В первую неделю Святой Четыредесятницы он не принимал пищи до субботы, когда причащался Святых Тайн.

Святой старец в уединении настолько иногда погружался во внутреннюю сердечную молитву, что подолгу оставался неподвижным, ничего не слыша и не видя вокруг. Навещавшие его изредка пустынники – схимонах Марк Молчальник и иеродиакон Александр, застав святого в такой молитве, с благоговением тихо удалялись, чтобы не нарушать его созерцания.

В летнюю жару преподобный собирал на болоте мох для удобрения огорода; комары нещадно жалили его, но он благодушно терпел это страдание, говоря: "Страсти истребляются страданием и скорбью, или произвольными, или посылаемыми Промыслом". Около трех лет преподобный питался только одной травой снытью, которая росла вокруг его келлии. К нему всё чаще стали приходить, кроме братии, миряне – за советом и благословением. Это нарушало его уединение. Испросив благословение настоятеля, преподобный преградил к себе доступ женщинам, а затем и всем остальным, получив знамение, что Господь одобряет его мысль о полном безмолвии. По молитве преподобного дорогу в его пустынную келлию преградили огромные сучья вековых сосен. Теперь только птицы, слетавшиеся во множестве к преподобному, и дикие звери посещали его. Преподобный из рук кормил медведя хлебом, когда из монастыря приносили ему хлеб.

Видя подвиги преподобного Серафима, враг рода человеческого вооружился против него и, желая принудить святого оставить безмолвие, решил устрашать его, но преподобный ограждал себя молитвой и силой Животворящего Креста. Диавол навел на святого "мысленную брань" – упорное продолжительное искушение. Для отражения натиска врага преподобный Серафим усугубил труды, взяв на себя подвиг столпничества. Каждую ночь он поднимался на огромный камень в лесу и молился с воздетыми руками, взывая: "Боже, милостив буди мне, грешному". Днем же он молился в келлии, также на камне, который принес из леса, сходя с него только для краткого отдыха и подкрепления тела скудной пищей. Так молился преподобный 1000 дней и ночей. Диавол, посрамленный преподобным, задумал умертвить его и наслал грабителей. Подойдя к святому, работавшему на огороде, разбойники стали требовать от него деньги. У преподобного в это время был в руках топор, он был физически силен и мог бы обороняться, но не захотел этого делать, вспомнив слова Господа: "Взявшие меч мечом погибнут" (Мф.26:52). Святой, опустив топор на землю, сказал: "Делайте, что вам надобно". Разбойники стали бить преподобного, обухом проломили голову, сломали несколько ребер, потом, связав его, хотели бросить в реку, но сначала обыскали келлию в поисках денег. Всё сокрушив в келлии и ничего не найдя в ней, кроме иконы и нескольких картофелин, они устыдились своего злодеяния и ушли. Преподобный, придя в сознание, дополз до келлии и, жестоко страдая, пролежал всю ночь. Наутро с великим трудом он добрел до обители. Братия ужаснулись, увидев израненного подвижника. Восемь суток пролежал преподобный, страдая от ран; к нему были вызваны врачи, удивившиеся тому, что Серафим после таких побоев остался жив. Но преподобный не от врачей получил исцеление: Царица Небесная явилась ему в тонком сне с апостолами Петром и Иоанном. Коснувшись головы преподобного, Пресвятая Дева даровала ему исцеление. После этого случая преподобному Серафиму пришлось провести около пяти месяцев в обители, а затем он опять ушел в пустынную келлию. Оставшись навсегда согбенным, преподобный ходил, опираясь на посох или топорик, однако своих обидчиков простил и просил не наказывать. После смерти настоятеля отца Исаии, бывшего с юности преподобного его другом, он взял на себя подвиг молчальничества, совершенно отрекаясь от всех житейских помыслов для чистейшего предстояния Богу в непрестанной молитве. Если святому в лесу встречался человек, он падал ниц и не вставал, пока прохожий не удалялся. В таком безмолвии старец провел около трех лет, перестав даже посещать обитель в воскресные дни. Плодом молчания явилось для преподобного Серафима стяжание мира души и радости о Святом Духе. Великий подвижник так впоследствии говорил одному из монахов монастыря: "...радость моя, молю тебя, стяжи дух мирен, и тогда тысячи душ спасутся около тебя". Новый настоятель, отец Нифонт, и старшая братия обители предложили отцу Серафиму или по-прежнему приходить в монастырь по воскресеньям для участия в богослужении и Причащения в обители Святых Таин, или вернуться в обитель. Преподобный избрал последнее, так как ему стало трудно ходить из пустыни в монастырь. Весной 1810 года он возвратился в обитель после 15 лет пребывания в пустыни. Не прерывая молчания, он к этому подвигу прибавил еще и затвор и, никуда не выходя и никого у себя не принимая, непрестанно находился в молитве и богомыслии. В затворе преподобный Серафим приобрел высокую душевную чистоту и сподобился от Бога особых благодатных даров – прозорливости и чудотворения. Тогда Господь поставил Своего избранника на служение людям в самом высшем монашеском подвиге – старчестве. 25 ноября 1825 года Матерь Божия вместе с празднуемыми в этот день двумя святителями явилась в сонном видении старцу и повелела ему выйти из затвора и принимать у себя немощные души человеческие, требующие наставления, утешения, руководства и исцеления. Благословившись у настоятеля на изменение образа жизни, преподобный открыл двери своей келлии для всех. Старец видел сердца людей, и он, как духовный врач, исцелял душевные и телесные болезни молитвой к Богу и благодатным словом. Приходившие к преподобному Серафиму чувствовали его великую любовь и с умилением слушали ласковые слова, с которыми он обращался к людям: "радость моя, сокровище мое". Старец стал посещать свою пустынную келлию и родник, называемый Богословским, около которого ему выстроили маленькую келлейку. Выходя из келлии, старец всегда нес за плечами котомку с камнями. На вопрос, зачем он это делает, святой смиренно отвечал: "Томлю томящего меня". В последний период земной жизни преподобный Серафим особенно заботился о своем любимом детище – Дивеевской женской обители. Еще в сане иеродиакона он сопровождал покойного настоятеля отца Пахомия в Дивеевскую общину к настоятельнице монахине Александре, великой подвижнице, и тогда отец Пахомий благословил преподобного всегда заботиться о "дивеевских сиротах". Он был подлинным отцом для сестер, обращавшихся к нему во всех своих духовных и житейских затруднениях. Ученики и духовные друзья помогали святому окормлять Дивеевскую общину – Михаил Васильевич Мантуров, исцеленный преподобным от тяжкой болезни и по совету старца принявший на себя подвиг добровольной нищеты; Елена Васильевна Мантурова, одна из сестер дивеевских, добровольно согласившаяся умереть из послушания старцу за своего брата, который был еще нужен в этой жизни; Николай Александрович Мотовилов, также исцеленный преподобным. Н.А. Мотовилов записал замечательное поучение преподобного Серафима о цели христианской жизни. В последние годы жизни преподобного Серафима один исцеленный им видел его стоявшим на воздухе во время молитвы. Святой строго запретил рассказывать об этом ранее его смерти.

Все знали и чтили преподобного Серафима как великого подвижника и чудотворца. За год и десять месяцев до своей кончины, в праздник Благовещения, преподобный Серафим еще раз сподобился явления Царицы Небесной в сопровождении Крестителя Господня Иоанна, апостола Иоанна Богослова и двенадцати дев, святых мучениц и преподобных. Пресвятая Дева долго беседовала с преподобным, поручая ему дивеевских сестер. Закончив беседу, Она сказала ему: "Скоро, любимиче Мой, будешь с нами". При этом явлении, при дивном посещении Богоматери, присутствовала одна дивеевская старица по молитве за нее преподобного.

В последний год жизни преподобный Серафим стал заметно слабеть и говорил многим о близкой кончине. В это время его часто видели у гроба, стоявшего в сенях его келлии и приготовленного им для себя. Преподобный сам указал место, где следовало похоронить его, – близ алтаря Успенского собора. 1 января 1833 года преподобный Серафим в последний раз пришел в больничную Зосимо-Савватиевскую церковь к литургии и причастился Святых Тайн, после чего благословил братию и простился, сказав: "Спасайтесь, не унывайте, бодрствуйте, днесь нам венцы готовятся". 2 января келейник преподобного, отец Павел, в шестом часу утра вышел из своей келлии, направляясь в церковь, и почувствовал запах гари, исходивший из келлии преподобного; в келлии святого всегда горели свечи, и он говорил: "Пока я жив, пожара не будет, а когда я умру, кончина моя откроется пожаром". Когда двери открыли, оказалось, что книги и другие вещи тлели, а сам преподобный стоял на коленях перед иконой Божией Матери в молитвенном положении, но уже бездыханный. Его чистая душа во время молитвы была взята Ангелами и взлетела к Престолу Бога Вседержителя, верным рабом и служителем Которого преподобный Серафим был всю жизнь.

Тропарь преподобному Серафиму Саровскому, на преставление, глас 4

От ю́ности Христа́ возлюби́л еси́, блаже́нне,/ и Тому́ Еди́ному рабо́тати пла́менне вожделе́в,/ непреста́нною моли́твою и трудо́м в пусты́ни подвиза́лся еси́,/ умиле́нным же се́рдцем любо́вь Христо́ву стяжа́в,/ избра́нник возлю́блен Бо́жия Ма́тере яви́лся еси́./ Сего́ ра́ди вопие́м ти:// спаса́й нас моли́твами твои́ми, Серафи́ме, преподо́бне о́тче наш.

Тропарь преподобному Серафиму Саровскому, на прославление, глас 4

От ю́ности Христа́ возлюби́л еси́, преподо́бне,/ и Тому́ Еди́ному порабо́тати пла́менне вожделе́л еси́,/ в пу́стыннем житии́ твое́м непреста́нною моли́твою и трудо́м подвиза́лся еси́,/ умиле́нным се́рдцем любо́вь Христо́ву стяжа́в,/ Небе́сным Серафи́мом в песносло́вии спобо́рниче,/ в любви́ притека́ющим к тебе́ Христу́ подража́телю,/ те́мже избра́нник возлю́блен Бо́жия Ма́тере яви́лся еси́,/ сего́ ра́ди вопие́м ти:/ спаса́й нас моли́твами твои́ми, ра́досте на́ша,/ те́плый пред Бо́гом засту́пниче,// Серафи́ме блаже́нне.
 

П

реподобный Андроник Глинский (Лукаш), схиархимандрит, старец Глинской пустыни. В миру Алексий родился 12 февраля 1889 года в семье крестьян Андрея и Акилины в селе Лука Лохвицкого уезда Полтавской губернии. Начальное образование получил в сельской церковно-приходской школе. В 1906 году был принят число братии Глинской Рождества Пресвятой Богородицы пустыни Курской губернии, где нес послушания на различных хозяйственных работах. Его наставниками в духовной жизни то время были строгие аскеты и подвижники Глинской обители, старцы – о. Аристоклий (Ветер) и о. Иулиан (Гагарин). В 1915 году Алексея призвали в армию, сначала он служил в Перми, а затем - на фронте Первой мировой войны. Попал в австрийский плен и три с половиной года провел в Австрии, кротко перенося нелегкие труды и лишения.

После окончания войны в 1918 году вернулся в пустынь, где сначала проходил послушание на монастырской мельнице, затем – в должности эконома. 11 июня 1920 года Алексея постригли в рясофор, через год – в мантию с именем Андроник. В 1922 году, когда богоборческие власти закрыли пустынь, вместе с девятью глинскими монахами переехал в Рыльский Свято-Николаевский мужской монастырь, где стал келейником епископа Павлина (Крошечкина).

Вскоре был рукоположен в иеродиаконы, в 1923 году сослан на Колыму на пять лет. Вернувшись по амнистии раньше положенного срока, продолжил служение келейником епископа Павлина, который тоже после заключения проживал в Москве. В 1926 году в московском храме Воскресения в Сокольниках Преосвященный Павлин рукоположил отца Андроника в сан иеромонаха. Через год, когда батюшка тяжело заболел, был пострижен в схиму с оставлением имени Андроник ( в честь преподобного Андроника, память 26\13 июня).

В июле 1930 года батюшку арестовали в Калуге и осудили на пять лет лишения свободы по статье 58-10 и выслали в город Мариинск, где он служил санитаром в тюремной больнице, с любовью и состраданием относясь к больным. Недолго пробыв на свободе, снова был арестован и сослан на Колыму в лагеря. Одиннадцать месяцев отца Андроника держали в тюрьме, где непрестанно допрашивали и пытали, безуспешно добиваясь, чтобы он оклеветал епископа Павлина (Крошечкина). Затем схимника перевели в лагерь, где ему пришлось находиться в одном бараке с уголовниками. Однажды отец Андроник, чтобы спасти от верной гибели одного из заключенных, взял его вину на себя. Был до смерти избит уголовниками, но Господь сохранил ему жизнь. После этого отец Андроник долго и тяжело болел, и по Промыслу Божиему начальник лагеря взял его к себе в дом в качестве прислуги. Опекаемые искренне полюбили смиренного и кроткого монаха.

В 1948 году схимонах вернулся в недавно открытую Глинскую пустынь, был назначен благочинным и ризничным монастыря. Вскоре он стал духовником братии, тогда и открылись его духовные дарования – способность врачевать душевные язвы заблудших и направлять их на путь спасения. Мудрый наставник, отец Андроник имел от Бога дары – безошибочно видеть внутреннее состояние человека, утешать и давать спасительные советы, непрестанной молитвы. Батюшка много читал и собирал наставления святых отцов, вел большую переписку.

В 1955 году отец Андроник был возведен в сан схиигумена, снискав как старец большой авторитет и уважение братии, духовенства и иерархов. Братия называла его «духовной мамой» за его необыкновенную мягкость в обращении с людьми и кроткую всепрощающую любовь ко всем без исключения. Преемственная старческая традиция подняла духовную жизнь в обители на значительную высоту. В Глинской пустыни собирались прежние насельники, возвращавшиеся из тюрем и лагерей, приходили и новоначальные. Число братии быстро увеличивалось. В августе 1957 года в обитель поступил скромный юноша Сергей Халин, будущий наместник Рыльского Свято-Николаевского мужского монастыря архимандрит Ипполит. Отец Андроник стал его первым наставником в духовной жизни. До конца своих дней отец Ипполит вспоминал, как батюшка три дня непрестанно молился над ним в своей келье, спасая от смертельной болезни.

Готовился новый разгром Глинской пустыни, и отец Андроник благословлял своих чад на переезд в Грузию. В 1961 году обитель закрыли, и батюшка сам переехал в Тбилиси под попечение бывшего насельника Глинской пустыни митрополита Тетрицкаройского Зиновия (Мажуги), который любил и почитал старца. В Грузии отец Андроник служил и исповедовал в храме святого благоверного князя Александра Невского, куда к старцу приезжали со всей огромной страны. По его молитвам врачевались душевные раны и физические болезни, его советы исправляли многие жизни. В 1963 году по благословению Святейшего Патриарха Алексия I схиигумена Андроника митрополит Зиновий возвел в сан архимандрита.

21 марта 1974 года старец мирно и безболезненно предал свой дух Богу. 26 марта митрополит Зиновий с собором духовенства и в присутствии иерарха Грузинской Православной Церкви епископа Цилканского Гайоза совершил отпевание и погребение схиархимандрита Андроника. Могилу старца на Грмагельском кладбище посетил Патриарх Грузии Давид V, который положив красное яйцо, сказал: «Отец Андроник! Христос воскресе! Мы теперь знаем, что ты в Царстве Небесном. Что отличало тебя в этой жизни? Ты не имел врагов, и потому все любили тебя. Ко всем открыто было твое любящее сердце. Молись за нас, чтобы и нам разделить радость твоего блаженства».

21 августа 2010 года в Рождества Пресвятой Богородицы Глинской пустыни схиархимандрит Андроник (Лукаш) был прославлен в лике местночтимых преподобных Украинской Православной Церкви Московского Патриархата. День памяти: 9 (22) сентября (Собор Глинских святых)

Тропарь Глинским святым, глас 4-й:

Преподобнии и богоноснии отцы наши Глинстии, / ученьми древних отцев старчество в обители утвердившии, / молитвою, кротостию, постом и смирением / с послушанием любовь Христову стяжавшии: /во дни гонения в разсеянии за веру православную, / яко звезды на небесех всю Вслеленную просветившии / и ко Христу приведшии. / Молитеся ко Господу / помиловати и спасти души наша.

23 февраля 2024 года, в День защитника Отечества, на Мемориальном комплексе «Памяти павших в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 годов» состоялось возложение цветов и венков к Вечному огню и Братским могилам.

П

реподобный Серафим Глинский (Романцов), схиархимандрит, духовник Глинской пустыни, старец. В миру - Романцов Иван Романович, родился 28 июня 1885 года в Курской губернии, Крупецкой волости, в деревне Воронок, в крестьянской семье. Окончил церковно-приходскую школу. После смерти родителей поступил в Глинскую пустынь. С 1910 по 1914 год занимал должность послушника. В 1914 г. он был взят в армию и участвовал в первой мировой войне, в 1916 г. был ранен и после выздоровления возвратился в обитель. В 1919 году, там же, в Рождество-Богородичной пустыни его постригли в монахи с именем Ювеналий. Его старцем стал иеромонах Аристоклий (Ветер), научивший его чистосердечному ежедневному исповеданию. Под руководством Глинских старцев он терпеливо переносил искушения, приобретал навык полного послушания и смирения. В 1920 году епископ Рыльский Павлин рукоположил монаха Ювеналия во иеродиаконы.

 После закрытия Глинской пустыни, в 1922 году, о.Ювеналий поселился в Драндском Успенском монастыре (Сухумская епархия). В 1926 году старца удостоили сана иеромонаха, затем постригли в схиму. В 1928 г. был закрыт и Драндский монастырь. По воспоминаниям духовных чад старец Серафим некоторое время жил в пустыни на Сухой речке, недалеко от Сухуми, под руководством иеромонаха Савватия. До 1930 г. жил в окрестностях Алма-Аты и работал сторожем на пасеке. В 1930 году старца осудили и заключили в концлагерь Белбалтлага (на строительство Беломоро-Балтийского канала). Был освобожден в 1934 г., жил в благочестивой семье Казулиных, много ему помогавшей. Из воспоминаний Надежды Григорьевны Казулиной: "...Папа перевез нашу семью к своему брату в Токтогульские горы, а меня отдали в Ташкент учиться. В Ташкенте я жила под руководством старца Глинской пустыни отца Серафима (Романцова). Он в 1934 г. вышел из лагеря очень истощенным, без паспорта, и наша семья 12 лет его прятала. Он то поживет у нас в Ташкенте, то отвезем его к брату отца в Киргизию, в Токтогульские горы, потом – к другому брату в Таш-Кумыр... " Почти год старец Серафим служил в кафедральном соборе г. Ташкента.

 В 1947 г. о.Серафим вернулся в Глинскую пустынь. Жил на втором этаже двухэтажной башни, за что его называли "столпником". В 1960 г. назначен игуменом. Находился в монастыре до его вторичного закрытия. О.Серафим был духовником опытнейшим, знатоком всех сокровенных движений человеческого сердца, обладателем духовных сокровищ, которые он приобрел долгим многотрудным подвигом. День старца начинался с 2-х часов ночи, когда он исполнял свое келейное правило, затем шел на богослужение, после которого всего себя отдавал на служение ближним: принимал богомольцев, распределял их на жительство в пустыни, исповедовал, решал все возникающие вопросы, и так до позднего вечера. Ночью отвечал на письма. Переписывал сам и духовных детей благословлял переписывать отрывки из творений святых отцов, которые потом рассылал. Времени на отдых у о.Серафима оставалось совсем мало, но даже и это время он использовал для молитвы о своих пасомых. После закрытия Глинской пустыни схиигумен Серафим переехал в Сухуми. Никогда до этого Сухумский храм не был переполнен так, как при о.Серафиме. Он не только принимал людей, но и рассылал множество писем, отвечая на вопросы своих духовных детей. Как пастырь он жил во Христе, утвердился в истиной святости, был истинным мучеником, был достойным носителем благодати Христовой. В 1975 году схиигумена Серафима митрополит Сухумский и Абхазский Илия возвел в сан схиархимандрита. До своей кончины старец служил у престола Божия. 18 декабря 1975 г., во время всенощного бдения, о.Серафим почувствовал себя плохо. Он слег в постель. Все время старец читал вслух молитву Иисусову, а когда уставал, то просил других продолжать ее чтение. В течении двух недель он ежедневно причащался Святых Христовых Таин. 31 декабря старец закрыл глаза и уже ни с кем не говорил.

 1 января 1976 г. благодатный старец мирно предал дух свой Богу. 2 января гроб с телом схиархимандрита Серафима был поставлен в кафедральном соборе г. Сухуми. Три дня не прекращались чтения Евангелия и служение панихид. И все это время собор был заполнен духовными детьми о. Серафима, которые пришли проститься со своим наставником и молитвенником. 4 января митрополит Илия в сослужении многих клириков совершил Божественную литургию и отпевание почившего. После продолжительного прощания гроб с телом почившего при погребальном звоне был обнесен священниками вокруг престола и всего храма и доставлен на Михайловское кладбище в городе Сухуми.

 Схиархимандрит Серафим канонизирован УПЦ МП как местночтимый святой в 2010 году. Прославлен на Юбилейном Архиерейском соборе в лике святых 2 декабря 2017 г. в Храме Христа Спасителя в Москве.

Тропарь Глинским святым, глас 4-й: Преподобнии и богоноснии отцы наши Глинстии, / ученьми древних отцев старчество в обители утвердившии, / молитвою, кротостию, постом и смирением / с послушанием любовь Христову стяжавшии: /во дни гонения в разсеянии за веру православную, / яко звезды на небесех всю Вслеленную просветившии / и ко Христу приведшии. / Молитеся ко Господу / помиловати и спасти души наша.

День памяти: 9 (22) сентября (Собор Глинских святых)

В Ильинском приходе села Полукотельниково Обоянского района Курской области была организована выставка-конкурс «Свет Вифлеемской Звезды». Участниками которой стали прихожане храма, обучающиеся 1-11 классов и учителя Полукотельниковской школы, филиала школы села Котельниково, Малокрюковской школы Обоянского района и Паникинской школы Медвенского района.

21 февраля 2023 года в АНО «Центр компетенций развития городской среды Курской области» состоялось заседание Общественного совета при Министерстве по государственной охране объектов культурного наследия Курской области.

П

реподобный Серафим (Амелин), в миру Симеон († 18 окт. 1958 г.). Родился в благочестивой крестьянской семье в деревне Соломино Фатежского уезда Курской губернии (1874). В Глинскую пустынь пришел в 1893 г. В 1899 г. был пострижен в рясофор, в 1904 г. – в мантию (с именем Серафим). Немногословный еще до пострига, он впоследствии стал еще более воздержан в речи, усвоив от старцев, что умение следить за каждым своим высказыванием есть одно из средств научиться трезвению и внутреннему нерассеянному предстоянию перед Богом; как плод о. Серафим рано стяжал тот внутренний мир Христов, к которому так усердно стремятся все истинные подвижники.

  С 1899 г. о. Серафим трудился в иконописной мастерской, спустя короткое время был назначен ее начальником. В 1913 г. подвижник был рукоположен в иеродиакона, в 1917 г. – в иеромонаха и получил послушание ризничего, во время революции тайно принял схиму, с 1919 г. нес послушание казначея. После закрытия пустыни о. Серафим жил в с. Ковенки, где занимался столярно-слесарными работами; в 1941 г. – служил в открывшемся приходском храме села, в 1942 г. возвратился в пустынь, в 1943–1958 гг. был ее настоятелем. В крайне трудных условиях того времени (война и послевоенная разруха, богоборческая государственная идеология СССР) он сумел не только наладить быт изувеченного монастыря, но главное  восстановить традицию строгой и благодатной жизни обители, старческого руководства новоначальных иноков. Глубоко уважаемый и любимый братией, прп. Серафим воплощал в себе образ мира и тишины; вместе с тем, он был зорким и бдительным отцом, от взгляда которого не укрывалось ничто, требующее пастырского внимания и руководства.

  См. также: «Схиархимандрит Серафим, настоятель» и «Преподобный Серафим (Амелин)». Примечание  - Включён в месяцеслов Русской Православной Церкви решением Архиерейского Собора 2017 года.

С

вященномученик Антоний (Панкеев) (1892 - 1938), епископ Белгородский. В миру Панкеев Василий Александрович, родился 1 января 1892 г. в с. Садовое Херсонского уезда и губернии  в семье священника. Его брат Павел впоследствии стал священником. В 1912 году окончил Одесскую духовную семинарию по первому разряду и поступил в Киевскую духовную академию.

В 1915 г. между Киевской и Петроградской академиями состоялся обмен студентами и Василий Панкеев был переведен на 3-й курс Петроградской духовной академии.

10 января 1915 г. принял монашеский постриг с именем Антоний, постриг совершил ректор академии еп. Ямбургский Анастасий (Александров).

17 января того же года был рукоположен во иеродиакона. В феврале 1915 г. по ходатайству члена Гос. Думы свящ. Александра Альбицкого иеродиакон Антоний был направлен на фронт для совершения богослужений и треб, окормления раненых и больных воинов. Служил вместе со свящ. Александром Альбицким в походной церкви одного из 4 оборудованных Всероссийским национальным союзом передовых санитарно-питательных отрядов, находившихся под покровительством мч. имп. Николая II. В мае 1915 г. иером. Антоний вернулся в Петроград. 24 мая он был рукоположен во иеромонаха еп. Анастасием (Александровым) в храме Рождества Пресвятой Богородицы при Василеостровском городском начальном училище. Сразу же после рукоположения о. Антоний уехал на фронт в качестве настоятеля одной из походных церквей Всероссийского национального союза. Из-за службы в действующей армии учебные занятия пришлось отложить, и учебный год оказался пропущенным. В 1917 г. окончил Петроградскую духовную академию со степенью кандидата богословия. Был направлен на служение в Одессу, где вскоре возведен в сан игумена. Преподавал в Одесской духовной семинарии до ее закрытия в 1920 г.

В 1922 году уклонился в обновленческий раскол. В июне 1923 года под давлением обновленческого митр. Евдокима (Мещерского) Антоний был хиротонисан обновленческими архиереями во епископа Херсонского, викария Одесской епархии, православным Херсонским епископом в это время являлся его друг - сщмч. Онуфрий (Гагалюк). Антоний (Панкеев), еп. Мариупольский. 1924 г. Антоний (Панкеев), еп. Мариупольский. 1924 г. В 1924 году Антоний принес покаяние, и 27 августа был хиротонисан во епископа Мариупольского, викария Екатеринославской епархии. Хиротонию совершили патриарх Тихон (Беллавин) с сонмом православных архиереев.

В конце 1924 года еп. Антоний был арестован и сослан в Харьков, откуда продолжал управлять викариатством. В сентябре 1926 года был арестован в Харькове и переправлен в Москву, где был помещен в Бутырскую тюрьму. Был приговорён к 3 годам заключения в Соловецкий лагерь особого назначения, в 1929 году сослан на 3 года в Енисейск. В ссылку был отправлен этапом через Ленинград. В Ленинградской пересыльной тюрьме заболел туберкулезом легких, что задержало дальнейшую отправку. По окончании ссылки в 1932 году обратился к заместителю патриаршего местоблюстителя митр. Сергию (Страгородскому) с просьбой о назначении на кафедру. 21 ноября 1933 года назначен на Белгородскую кафедру, преобразованную из викариатства Курской епархии.

25 февраля 1935 года был арестован вместе с неск. клириками Белгородской епархии по обвинениям обновленцев и григорианцев. Проходил по групповому делу "Дело епископа Антония (Панкеева) и др. Белгород, 1935 г." Следователь интересовался, с кем из православных епископов владыка встречался, когда жил в Харькове. Преосвященный Антоний ответил, что встречался с епископами Константином (Дьяковым), Борисом (Шипулиным), Онуфрием (Гагалюком), Стефаном (Андриашенко), Макарием (Кармазиным), Павлом (Кратировым) и Дамаскиным (Цедриком). Все они служили в одной церкви и часто в дни церковных праздников собирались вместе у кого-нибудь в доме. Вопросы, ими обсуждавшиеся, были вопросами церковными, и в частности о расколах – григорианском и лубенском. Ко всем этим явлениям церковной жизни у них было единодушно отрицательное отношение, как к направленным во вред церковному единству. На допросах владыка отказался признать себя виновным и подписать лжесвидетельства. Один из лжесвидетелей, некий Смирнов, запрещенный когда-то епископом Антонием в священнослужении, пытался оговорить архиерея: «Установки мне... со стороны Панкеева, как правящего епископа, были даны следующие: вести агитацию среди населения, прихожан за отторжение Украины от СССР к Германии, вести антиколхозную агитацию и организовать кассу взаимопомощи и сбор средств для ссыльного духовенства» – Показания Смирнова отрицаю. Никаких указаний и установок вести контрреволюционную агитацию я не давал. Беседа моя со Смирновым носила исключительно религиозный характер, отвечал владыка. 20 августа преосвященный Антоний направил заявление прокурору, потребовав, чтобы ему предоставили возможность ознакомиться со следственным делом, так как у него есть обоснованные подозрения, что следователь вносил значительные искажения в записи протоколов допросов. В конце концов епископу удалось ознакомиться с материалами дела, и 10 сентября он направил заявление в Специальную Коллегию Курского областного суда, опровергая все выдвинутые против него обвинения и указывая на нарушения законов, допущенные следователями. Священномученик Антоний (Панкеев), епископ Белгородский. Алтарная роспись Московского подворья Соловецкого монастыря. Священномученик Антоний (Панкеев), епископ Белгородский. Алтарная роспись Московского подворья Соловецкого монастыря. 11 сентября того же года специальной коллегией Курского областного суда был приговорен к 10 годам заключения в Дальлаге Хабаровского края. В феврале 1938 г. был арестован в Средне-Бельском лагпункте Дальлага НКВД. Против еп. Антония, архиеп. Онуфрия, священников Ипполита Красновского, Николая Садовского, Митрофана Вильгельмского, Василия Иванова, Николая Кулакова, Максима Богданова, Михаила Дейнеки, Александра Ерошова, Александра Саульского, Павла Попова, Павла Брянцева и псаломщиков Григория Богоявленского и Михаила Вознесенского было начато новое дело. Никто из них не признал себя виновным и отказался подписать лжесвидетельства. В начале марта все обвиняемые были перевезены из лагеря в Благовещенскую тюрьму, проходили по групповому делу "Дело архиепископа Онуфрия (Гагалюка) и др. Благовещенск, 1938 г." 17 марта 1938 года тройкой при УНКВД по Хабаровскому краю был приговорен к расстрелу.

Расстрелян 1 июня 1938 года в городе Благовещенске Амурской области вместе с другими осужденными по этому делу. Погребен в общей безвестной могиле.

7 декабря 1996 года был реабилитирован.

В августе 2000 года был причислен к лику святых новомучеников и исповедников Российских на Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви для общецерковного почитания. 

Память  в Соборах новомучеников и исповедников Церкви Русской, Белгородских, Соловецких и Екатеринославских (Укр.), а также в Соборах Курских и Одесских святых.

Вместе со священномучеником Антонием (Панкеевым), епископом Белгородским в Собор Курских святых вошли священномученики и мученики:

Сщмч. Митрофан Вильгельмский, свящ. (+ 1938, память 19 мая)

Сщмч. Александр Ерошов, свящ. (+ 1938, память 19 мая)

Сщмч. Михаил Дейнека, свящ. (+ 1938, память 19 мая)

Сщмч. Матфей Вознесенский, свящ. (+ 1919, память 19 мая)

Сщмч. Ипполит Красновский, свящ. (+ 1938, память 19 мая)

Сщмч. Николай Садовский, свящ. (+ 1938, память 19 мая)

Сщмч. Василий Иванов, свящ. (+ 1938, память 19 мая)

Сщмч. Николай Кулаков, свящ. (+ 1938, память 19 мая)

Сщмч. Максим Богданов, свящ. (+ 1938, память 19 мая)

Сщмч. Александр Саульский, свящ. (+ 1938, память 19 мая)

Сщмч. Павел Попов, свящ. (+ 1938, память 19 мая)

Сщмч. Павел Брянцев, свящ. (+ 1938, память 19 мая)

Мч. Михаил Вознесенский, псаломщик (+ 1938, память 19 мая)

Сщмч. Георгий (Григорий) Богоявленский, свящ. (+ 1938, память 19 мая)

 

Митрофан Григорьевич Вильгельмский (1883 - 1938), священник, священномученик

Память 19 мая, в Соборах Курских и Полтавских святых, в Соборе новомучеников и исповедников Белгородских и в Соборе новомучеников и исповедников Церкви Русской

Родился 4 июня 1883 года в городе Новомиргороде Херсонской губернии, в семье ремесленника.

Окончил церковноприходскую школу и с 1911 года служил в храме псаломщиком.

В 1922 году был рукоположен во диакона, а в 1923 году - во священника и служил в храмах Одесской епархии.

В 1924 году был арестован и приговорен к трем месяцам заключения по обвинению в крещении ребенка без справки из ЗАГСа.

С 1928 года он стал служить в Полтавской епархии.

В феврале 1934 года власти закрыли храм, в котором служил священник, и отец Митрофан написал архиепископу Онуфрию (Гагалюку), которого хорошо знал как ранее управлявшего Одесским викариатством, и получил от него благословение ехать к епископу Антонию (Панкееву) в Белгородскую епархию. По приезде отец Митрофан получил место и вскоре был назначен благочинным.

22 февраля 1935 года был арестован. Проходил по групповому делу "Дело епископа Антония (Панкеева) и др. Белгород, 1935г."

На допросе священник сначала было подписал показания, написанные следователем, но 22 июня дал иные показания, которые следователь вынужден был записать:

"Относительно моих показаний, данных мной ранее, имею внести следующие поправки, которые мной обнаружены в результате ознакомления с материалом следствия при окончании следствия, а именно: В ранее данных мной показаниях при записях неверно сформулировано, что якобы я получал от епископа Панкеева задание производить сбор денег под видом пожертвований на епархию и Патриархию для оказания помощи ссыльному духовенству. Поясняю, что этот вопрос при записи моего показания сформулирован немного не так. Я показывал, что я действительно получал распоряжения от епископа Панкеева производить сборы на Патриархию и епархию, но о том, что указанные деньги посылаются на оказание помощи ссыльному духовенству, Панкеев мне об этом не говорил и я этого не знал. О том, что эти деньги идут на оказание помощи ссыльному духовенству, это было мое личное предположение. Об этом я иногда верующим, то есть свое предположение, высказывал, но точно я не знал. Неправильно также сформулировано при записи, что якобы я получал от епископа Панкеева задание об усилении пастырской деятельности среди верующих в праздничные и воскресные дни с целью отрыва колхозников от работ и что я такие распоряжения давал священникам своего благочиния. Я действительно от Панкеева получал распоряжения, чтобы усилить пастырскую деятельность, но только в своем приходе, который я лично обслуживал, в городе Короче. В этом распоряжении ничего не говорилось о том, чтобы отрывать колхозников от колхозных работ. Такое распоряжение вызвано было тем, что на меня имелась жалоба от прихожан, что я плохо провожу религиозную деятельность и что я плохой проповедник. Насчет этого Панкеев действительно мне писал о желательности того, чтобы я читал акафисты святителю Иоасафу..."

Но и этими ответами отец Митрофан остался недоволен и 7 августа направил прокурору новое заявление, в котором, в частности, писал:

"При допросе следователя... мне был задан вопрос, признаю ли я свои показания, данные мною в марте месяце сего года? Я заявил, что не признаю, так как таковые были неправильны и извращены следователем и записаны неправильно, а была лишь моя подпись, которая была подписана мной под нажимом и угрозой следователя. Но следователь в протокол от 25 июня почему-то этого не записал. Второй вопрос мне был задан тем же следователем: почему я не признаю свое показание, записанное следователем 9 мая сего года? Я ему ответил, что я их также не признаю, так как эти показания также являются неправильными, о чем я заявлял следователю в момент записывания этих показаний следователем в протокол. Я говорил следователю, не пишите, потому что это неправильно. Следователь мне ответил, что здесь ничего преступного для вас нет и вы можете на суде отвергнуть это. Подписал я, потому что не желал раздражать следователя, дабы не возник такой же конфликт, как был со следователем, который нанес мне ряд угроз и оскорблений в городе Белгороде, когда я ему заявлял, что мое следствие ведется неправильно и мои показания записываются в искаженном виде... Следователь в протоколе от 25 июня сего года записал, что якобы я желал исправить свои ошибки. Это также неверно – не свои ошибки, а ошибки следователя. И так как все дело поступило в Ваше распоряжение, то я поясняю, что свои показания, данные мною в марте месяце, я считаю неправильными, так как все показания были извращены следователем... В акте об окончании следствия и ознакомлении со следственным материалом я не записал своих возражений, потому что следователь мне сказал, что будет суд, где вы будете опровергать все неправильности... Еще раз заявляю, что я не показывал при допросе о том, что Панкеев делал мне распоряжения о сборе пожертвований на ссыльных и заключенных и об усилении проповедей с целью отвлечения колхозников от работы, а также не показывал, что я проводил контрреволюционную агитацию или вел какие бы то ни было контрреволюционные разговоры. Ничего подобного я не показывал на допросах, а потому виновным себя не признаю ни в чем".

Во время судебного заседания отец Митрофан отверг возводимые на него обвинения и сказал:

"В предъявленном мне обвинении виновным себя не признаю. Показание на предварительном следствии неправильно записано. Следователь записывал с моих ответов на черновик, а потом зачитал мне; я был согласен с записанным, а подписал показание, переписанное начисто, которое не читал... Об усилении пастырской деятельности мне никто указаний не давал, и я также никому не давал таких указаний, потому что каждый священник сам знает свои обязанности..."

10 сентября 1935 года Специальной Коллегией Курского областного суда был приговорен к десяти годам исправительно-трудовых лагерей. Наказание отбывал в Дальлаге НКВД на Средне-Бельском лагпункте.

В феврале 1938 года был арестован в лагере, проходил по групповому делу "Дело архиепископа Онуфрия (Гагалюка) и др. Благовещенск, 1938г.", вместе с другими арестованными фигурантами этого дела был перевезен из лагеря в благовещенскую тюрьму. 17 марта тройкой при УНКВД по Хабаровскому краю был приговорен к расстрелу.

Расстрелян 1 июля 1938 года в городе Благовещенске Амурской области вместе с другими осужденными по этому делу. Погребен в общей безвестной могиле.

Причислен к лику святых новомучеников и исповедников Российских на Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви в августе 2000 года.

Александр Луппович Ерошов (1884 - 1938), священник, священномученик

Память 19 мая, в Соборе Курских святых, в Соборе новомучеников и исповедников Белгородских и в Соборе новомучеников и исповедников Церкви Русской

Родился 22 ноября 1884 года в селе Чернянка Новооскольского уезда Курской губернии (ныне поселок Чернянка Белгородской области) в семье крестьянина. С детства мечтал стать служителем Христовой Церкви. В 1896 году окончил сельскую школу и уехал в Киев, где долгое время пел в монастырском хоре, и здесь основательно изучил церковный устав и богослужение.

В 1911 году был рукоположен во диакона.

В 1918 году окончил пастырские курсы в Харькове и был рукоположен во священника. Служил он в Свято-Троицком храме в селе Ольшанка Новооскольского уезда (ныне Чернянский район Белгородской области).

В 1934 году переведен в Успенский храм села Большая Халань Корочанского района Курской области (ныне Белгородской области).

Власти, намереваясь закрыть этот храм, потребовали от прихода под видом уплаты налогов сдачи государству дополнительных денежных средств. Деньги были выплачены, но церковный совет Успенского храма, указав на незаконность этих действий, попросил учесть эти средства в качестве уплаты налогов за следующий год.

22 февраля 1935 года отец Александр был арестован, проходил по групповому делу "Дело епископа Антония (Панкеева) и др. Белгород, 1935 г."

– Скажите, – спросил его следователь, – были ли вам указания от своего благочинного Вильгельмского об усилении пастырской деятельности, и в каком направлении?
– Да, были. Указания благочинного Вильгельмского заключались в том, чтобы я усилил свою пастырскую деятельность путем проповеди с амвона по привлечению верующих прихожан к посещению церкви, особенно в воскресные и праздничные дни. Например: вводить общее пение, служить великие вечерни, после которых читать акафисты, и другие меры воздействия. Речь здесь шла, разумеется, о колхозниках, которые в силу своих колхозных работ плохо посещают церковь, – записал следователь его ответ в протокол, как считал нужным.
– Выполняли ли вы эти указания и каким путем?
– Да, выполнял. Как пастырь, я воздействовал на верующих колхозников, для того чтобы они усердно посещали церковь, путем усиления службы и проповеди с амвона, то есть так, как мне было предложено епископом Антонием через благочинного Вильгельмского, – написал следователь.

Отец Александр подписывал протоколы допросов, не читая их, но, заподозрив неладное, потребовал от следователя, чтобы тот разрешил ему написать ответы собственноручно. Тот разрешил. Знакомясь со следственным делом, священник не обнаружил этого протокола в деле и просил следователя его показать, на что следователь ответил, что протокол им был уничтожен.

Во время судебного заседания отец Александр сказал:

«В предъявленном мне обвинении виновным себя не признаю... Я свои показания на предварительном следствии подписал, но не читал... Указаний об усилении проповедей и молебнов Вильгельмский мне не давал, он только спрашивал, какая у меня идет служба в церкви, – я ему рассказал, что служу вечерни по воскресным и другим праздничным дням. Спрашивал, ведется ли у меня церковное пение, я сказал, что поют любители...»

10 сентября 1935 года Специальной Коллегией Курского областного суда был приговорен к пяти годам исправительно-трудовых лагерей. Наказание отбывал в Дальлаге НКВД на Средне-Бельском лагпункте.

В феврале 1938 года был арестован в лагере, проходил по групповому делу "Дело архиепископа Онуфрия (Гагалюка) и др. Благовещенск, 1938г.", вместе с другими арестованными фигурантами этого дела был перевезен из лагеря в благовещенскую тюрьму. 17 марта тройкой при УНКВД по Хабаровскому краю был приговорен к расстрелу.

Расстрелян 1 июля 1938 года в городе Благовещенске Амурской области вместе с другими осужденными по этому делу. Погребен в общей безвестной могиле.

Причислен к лику святых новомучеников и исповедников Российских на Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви в августе 2000 года.

Михаил Фомич Дейнека (1894 - 1938), священник, священномученик

Память 19 мая, в Соборе Курских святых, в Соборе новомучеников и исповедников Белгородских и в Соборе новомучеников и исповедников Церкви Русской

Родился 7 ноября 1894 года в городе Борзна Черниговской губернии в семье сапожника. По окончании церковноприходской школы поступил на курсы псаломщиков при монастыре.

С 1917 по 1921 год служил псаломщиком в храмах Харьковской губернии.

В 1921 году был рукоположен во диакона, а в 1924 году - во священника. Служил сначала в Харьковской епархии, а затем по рекомендации архиепископа Курского Онуфрия был принят епископом Антонием в Белгородскую епархию.

22 февраля 1935 года он был арестован, проходил по групповому делу "Дело епископа Антония (Панкеева) и др. Белгород, 1935 г."

– Скажите, вы производили сбор денег под видом пожертвований? – спросил его следователь.
– Да, производил. Сбор производился особой тарелкой во время службы, – ответил отец Михаил.
– Вы знали, для какой цели производятся эти сборы?
– Со слов епископа Антония и благочинного Вильгельмского я знал, что эти пожертвования идут на Патриархию.

После объявления об окончании следствия, в то время когда все «дело», ввиду отсутствия доказательств вины арестованных, было отправлено на доследование, следователь спросил отца Михаила:

– Скажите, подтверждаете ли вы свои ранее данные показания?
– Все свои показания, данные ранее, подтверждаю полностью. Одновременно добавляю, что показания свидетеля... о том, что якобы я в своих проповедях призывал верующих посещать храмы и не ходить на работу, считаю... измышлением. На эту тему… я никогда не говорил, и об этом могут подтвердить все верующие...

В судебном заседании отец Михаил сказал, что в предъявленном ему обвинении виновным себя не признает.

10 сентября 1935 года Специальной Коллегией Курского областного суда был приговорен к трем годам исправительно-трудовых лагерей. Наказание отбывал в Дальлаге НКВД на Средне-Бельском лагпункте.

В феврале 1938 года был арестован в лагере, проходил по групповому делу "Дело архиепископа Онуфрия (Гагалюка) и др. Благовещенск, 1938г.", вместе с другими арестованными фигурантами этого дела был перевезен из лагеря в благовещенскую тюрьму. 17 марта тройкой при УНКВД по Хабаровскому краю был приговорен к расстрелу.

Расстрелян 1 июля 1938 года в городе Благовещенске Амурской области вместе с другими осужденными по этому делу. Погребен в общей безвестной могиле.

Причислен к лику святых новомучеников и исповедников Российских на Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви в августе 2000 года.

 

Матфий (Матфей) Вознесенский [1] (+ 1919), священник, священномученик

Память 19 мая, в Соборе Курских святых, Соборе новомучеников и исповедников Белгородских и в Соборе новомучеников и исповедников Церкви Русской

Отец мч. Михаила Вознесенского.

Служил священником в городе Белгороде.

Расстрелян красноармейцами в 1919 году.

Причислен к лику святых новомучеников Российских постановлением Священного Синода Русской Православной Церкви в августе 2000 года для общецерковного почитания.

Ипполит Николаевич Красновский (1883 - 1938), протоиерей, священномученик

Память 19 мая, в Соборе Курских святых, в Соборе новомучеников и исповедников Белгородских и в Соборе новомучеников и исповедников Церкви Русской

Родился 3 августа 1883 года в Москве в семье священника Николая Аникитовича Красновского, клирика церкви Воскресения Словущего на Таганке.

В 1897 году окончил Заиконоспасское духовное училище, в 1904 году - Московскую духовную семинарию, в 1909 году - Московскую духовную академию со степенью кандидата богословия.

В 1910 году был рукоположен во священника к Воскресенской церкви на Таганке и назначен заведующим и законоучителем Воскресенско-Таганской одноклассной и воскресной школ; в 1911 году скончался его отец и отец Ипполит был назначен настоятелем храма.

В 1914 году был определен законоучителем коммерческого училища, учрежденного Н.Ф. Горбачевым, и избран членом Благочиннического совета.

В 1924 году возведен в сан протоиерея и назначен временно исполняющим обязанности благочинного 2-го отделения Ивановского сорока. В 1928 году был освобожден от исправления обязанностей благочинного.

Был женат, на момент ареста имел пятерых детей: Сергия (20 лет), Николая (18 лет), Василия (17 лет), Екатерину (14 лет), Марию (12 лет).

19 сентября 1930 года был арестован и заключен в Бутырскую тюрьму. Проходил по групповому делу "Дело ИПЦ: Московский, Тверской, Серпуховской филиалы. 1931г."

Отца Ипполита обвиняли в том, что он поддерживал отношения с широким кругом духовенства, читал сам и хранил рукописную церковную литературу, трактующую вопросы современной церковной жизни. Тройка ОГПУ приговорила священника к десяти годам исправительно-трудовых лагерей, и отец Ипполит был отправлен на строительство Беломорско-Балтийского канала (Белбалтлаг).

В 1933 году заключение в лагерь заменили ссылкой с прикреплением к определенному месту жительства. Он выбрал Курск, куда приехал незадолго перед тем, как туда правящим архиереем был назначен архиепископ Онуфрий (Гагалюк), который его знал и сразу же предоставил ему место священника, и они часто потом служили вместе. Отец Ипполит заходил в дом к архиепископу, совершал по просьбе владыки молебны и окормлял духовно его мать, монахиню Наталию. Архиепископ и священник были близки по взглядам, и во время отъездов архиепископа Онуфрия в Москву на заседания Священного Синода отец Ипполит вел делопроизводство епархии и старался по мере возможности разрешать вопросы, возникавшие у духовенства.

23 июля 1935 года сотрудники НКВД арестовали архиепископа Онуфрия и отца Ипполита, которого обвинили в том, что он произносил с амвона антисоветские проповеди.

– Расскажите, какое содержание носили ваши проповеди, – спросил следователь священника.
– Мои проповеди сводились к объяснению сущности христианской веры, – ответил отец Ипполит.
– В своих проповедях вы призывали верующих к терпению и не терять надежды на то, что скоро настанет светлое будущее. Признаете ли вы, что в вашем призыве есть контрреволюционный смысл?
– Да, я действительно в своих проповедях говорил о терпении, но это относилось только к личным скорбям верующих, к их личным потерям, борьбе с внутренним грехом... контрреволюционного смысла в моих проповедях не было.
– По своей собственной инициативе вы говорили проповеди или по указанию архиепископа Онуфрия?
– Да, по своей собственной инициативе, так как право произносить проповеди на религиозную тему предоставлено по законам церковным каждому священнику.
– Скажите, гражданин Красновский, какое толкование вами давалось духовенству в связи с опубликованием в печати сообщений о выселении контрреволюционного элемента из Ленинграда, Москвы и других городов СССР после убийства товарища Кирова?
– Узнав о выселении людей из Ленинграда и других городов после убийства Кирова, я действительно говорил духовенству, что настало время, когда и нам нужно подготовиться к ссылке, так как такое мероприятие советской власти коснется и нас, духовенства, причем о себе я лично сказал, что я даже рад буду этому, так как это отвечает моему желанию.
– Следствию известно, что вы с прибытием Онуфрия Гагалюка в город Курск установили с ним в целях развития контрреволюционной деятельности связь, каковую поддерживали до момента ареста. Признаете ли вы себя в этом виновным?
– В своем общении с Гагалюком я развития контрреволюционной деятельности не преследовал и виновным себя в этом не признаю.
– Что вы еще можете показать по вопросу проповеди, произнесенной вами 27 сентября 1934 года, то есть, в частности, говорили ли вы в этой проповеди следующее: «Какие бы ни встречали вас скорби, напасти, а их в жизни очень много, – терпите и терпите: все это нам дается за грехи наши»?
– Да, я это говорил и разумел под этими словами личные скорби людей в их жизни.
– Что вы имели в виду, говоря в некоторых случаях, в частности весной 1935 года, следующие слова: «Где же наши верующие? При таком отношении, совершенно безучастном, безразличном, вполне можно ожидать закрытия всех церквей»?
– Говоря эти слова, я имел в виду слабое посещение церквей со стороны верующих.

Были проведены очные ставки священника с некоторыми лжесвидетелями, но отец Ипполит отверг все их показания.

После окончания допросов священник подал заявление следователю:

"Во всех проповедях я излагал, как показывал, только внутреннюю сторону христианской религии и ни власти, ни строя, ни вообще внешней жизни не касался. К власти советской относился всегда лояльно. Поэтому решительно заявляю: ни к чему антисоветскому... не призывал и не признаю себя виновным".

8-9 декабря 1935 года в Курске состоялись заседания Специальной Коллегии Курского областного суда. Они были закрытыми для публики, в зале суда присутствовали лишь обвиняемые и свидетели. Выступая на суде, отец Ипполит сказал:

"В предъявленном мне обвинении виновным себя не признаю. Никакой группы я не знал, Гагалюка я знаю как приехавшего к нам архиепископа... прием просителей происходил на квартире у Гагалюка, как обыкновенно у всех архиереев. По вопросу моих проповедей мне говорили, чтоб я не задерживал народ, диакон говорил мне: “теперь говорить опасно”; я в своих проповедях не касался внешней жизни, я говорил о христианской любви, о страданиях... 27 сентября у нас был праздник Воздвижения, и я говорил проповедь... о страданиях Христа, о том, что страдания не озлобляют, а облагораживают душу. В проповеди о любви я говорил, что любовь – это дар за нашу твердую решимость не потерять веру".

9 декабря 1935 года Специальной Коллегией Курского областного суда был приговорен к десяти годам заключения. Наказание отбывал в исправительно-трудовых лагерях в Хабаровском крае.

В феврале 1938 года был арестован в Дальлаге НКВД, проходил по групповому делу "Дело архиепископа Онуфрия (Гагалюка) и др. Благовещенск, 1938г.", вместе с другими арестованными фигурантами этого дела был перевезен из лагеря в благовещенскую тюрьму. 17 марта тройкой при УНКВД по Хабаровскому краю был приговорен к расстрелу.

Расстрелян 1 июля 1938 года в городе Благовещенске Амурской области вместе с другими осужденными по этому делу. Погребен в общей безвестной могиле.

Был реабилитирован 24 мая 1991 года по Указу Президиума ВС СССР от 16.01.89 (по 1931 году репрессий).

Причислен к лику святых новомучеников и исповедников Российских на Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви в августе 2000 года.

Николай Александрович Садовский (1894 - 1938), священник, священномученик

Память 19 мая, в Соборах новомучеников и исповедников Церкви Русской; новомучеников и исповедников Белгородских; Воронежских, Курских и Липецких святых

Родился 30 октября 1894 года в селе Патриаршем Задонского уезда Воронежской губернии (ныне с. Донское Задонского района Липецкой области) в семье диакона Александра Садовского.

В 1910 году окончил Задонское духовное училище [1], в 1916 году - Воронежскую духовную семинарию по I разряду [2]. Будучи еще студентом семинарии прислуживал псаломщиком в Богословской церкви села Лубны (ныне Каменная Лубна Лебедянского района).

19 октября 1916 года вступил в брак с дочерью священника местной церкви Антониной Михайловной Федоровой.

29 июня 1917 года рукоположен в сан священника Иоанно-Богословской церкви села Лубны.

В 1931 году, после закрытия храма, семья Садовских переехала в село Водопьяново (Донское). Служил в храме Богоявления Господня.

Летом 1932 года о. Николай был арестован за "контрреволюционную агитацию" против колхозов. Два с половиной месяца провел в тюрьме. 14 октября того же года освобождён из заключения. На него даже не заводили дела.

24 июля 1935 года был вновь арестован. Обвинялся в том, что 16 июля 1935 года во время технического осмотра церкви "на предмет её годности", оказывал противодействие в работе комиссии РИК, а вернее не подписал акт на закрытие церкви, а также в "контрреволюционной агитации".

23 октября 1935 года в закрытом судебном заседании спецколлегии был приговорен к 8 годам тюремного заключения. Был отправлен на Средне-Бельский лагпункт Дальлага НКВД Дальневосточного (Хабаровского) края.

В феврале 1938 года был арестован в лагере по групповому "делу архиепископа Курского Онуфрия, Белгородского Антония и других 14 человек священно и церковно-служителей". Группу священников вместе с архиепископом Онуфрием (Гагалюком), (Антонием (Панкеевым) и о. Николаем перевезли в тюрьму г. Благовещенска. Никто из них себя виновным не признал.

17 марта 1938 года Тройкой НКВД по Хабаровскому краю свящ. Николай Садовский был приговорен к расстрелу.

Расстрелян 1 июня 1938 года в тюрьме города Благовещенска.

22 июня 1992 года реабилитирован прокуратурой Липецкой области по 1938 году репрессий.

В августе 2000 года Архиерейским собором Русской Православной Церкви причислен к лику святых новомучеников и исповедников Церкви Русской для общецерковного почитания.

 

Василий Андреевич Иванов (1875 - 1938), священник, священномученик

Память 19 мая, в Соборе Курских святых, в Соборе новомучеников и исповедников Белгородских и в Соборе новомучеников и исповедников Церкви Русской

Родился 25 февраля 1875 года в городе Старом Осколе Курской губернии в семье портного. Окончив городское училище и четыре курса Курской духовной семинарии.

В 1910 году был назначен псаломщиком в церковь в селе Усть-Стужень Староосколького уезда.

28 мая 1910 года был рукоположен во диакона ко храму в селе Ярыгино Обоянского уезда и назначен законоучителем церковноприходской школы.

В 1913 году был переведен в Архангельскую церковь в селе Любостань Суджанского уезда, а затем в село Наумовку Белгородского уезда.

15 февраля 1919 года был рукоположен во священника ко храму в селе Долбино Белгородского уезда.

В 1922 году переведен в храм в селе Ровеньки Острогожского уезда Воронежской губернии.

13 января 1930 года назначен в храм в селе Нижний Икорец Лискинского района Воронежской области.

В это время духовенство Воронежской епархии, как и многих других, было охвачено смятением, вызванным опубликованием декларации митрополита Сергия. В храме до приезда туда отца Василия служил священник Сергий Бутузов, а уже вместе с отцом Василием – священник Петр Корыстин; оба они подчинялись архиепископу Гдовскому Димитрию (Любимову).

Отец Василий был человеком простым и совершенно не разбирался в тонкостях церковного разномыслия тех лет; прослужил он здесь всего две недели; в конце января 1930 года он был арестован и заключен в воронежскую тюрьму. Тогда же были арестованы многие священники этого благочиния и некоторых других, с которыми отец Василий и оказался в одной камере в воронежской тюрьме.

16 марта следователь допросил священника; отец Василий ответил, с кем и когда служил и что действительно слышал об отце Сергии Бутузове как о выдающемся проповеднике, а "про Корыстина я ничего не знаю и не слышал, а только одно, что он меня обманным образом оставил... а сам уехал, якобы полечиться на три дня в Воронеж, а потом и не приехал, а на меня бросил приход, как на нового и незнакомого человека".

Отца Василия снова вызвали на допрос, желая узнать, о чем говорили находящиеся вместе с ним в камере священники Феодор Яковлев и Петр Корыстин. Но отец Василий сказал, что они говорили так тихо, что трудно было расслышать.

В 1930 году священник Василий Иванов был приговорен к десяти годам заключения в концлагерь и отправлен в Хабаровский край.

В феврале 1938 года был арестован в лагере, проходил по групповому делу "Дело архиепископа Онуфрия (Гагалюка) и др. Благовещенск, 1938г.", вместе с другими арестованными фигурантами этого дела был перевезен из лагеря в благовещенскую тюрьму. 17 марта тройкой при УНКВД по Хабаровскому краю был приговорен к расстрелу.

Расстрелян 1 июля 1938 года в городе Благовещенске Амурской области вместе с другими осужденными по этому делу. Погребен в общей безвестной могиле.

Причислен к лику святых новомучеников и исповедников Российских на Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви в августе 2000 года.

 

Николай Константинович Кулаков (1876 - 1938), священник, священномученик

Память 19 мая, в Соборах Архангельских, Курских и Санкт-Петербургских святых, в Соборе новомучеников и исповедников Белгородских и в Соборе новомучеников и исповедников Церкви Русской

Родился в 1876 году в городе Вельске Вологодской губернии в семье крестьянина. По окончании вельского двухклассного городского училища служил помощником бухгалтера в вологодском губернском земстве, а затем писарем.

В 1912 году рукоположен во священника епископом Вельским Антонием (Быстровым), определен к одному из вологодских храмов.

В 1913 году переведен в храм Митрофановского подворья в Санкт-Петербурге, одновременно исполняя обязанности секретаря архиепископа Вологодского Никона (Рождественского), члена Государственного совета и Святейшего Синода, жившего постоянно в Санкт-Петербурге. На подворье отец Николай служил до его закрытия во время гонений; затем перешел во Владимирский собор, а после его закрытия, с 1932 года стал служить в Покровской церкви на Боровой улице.

Отец Николай вел активную церковную деятельность, совершал истово богослужения и воспитывал прихожан в духе Евангелия и трудов святых отцов.

22 декабря 1933 года он был арестован и заключен в одну из ленинградских тюрем. Тогда же в городе были арестованы многие священнослужители и миряне. В формулировке обвинительного заключения сотрудники ОГПУ написали:

«В декабре 1933 года секретно-политическим отделом... ОГПУ... оперативно ликвидирована ленинградская церковно-монархическая организация... непосредственно руководимая закордонным белоэмигрантским церковно-политическим центром...
Ставя своей конечной целью активное содействие иностранной интервенции для свержения советской власти, организация вела интенсивную контрреволюционную деятельность, заключавшуюся:

...В регулярной связи с белоэмигрантским церковно-политическим центром, возглавляемым митрополитом Евлогием, в получении от него общего направления, конкретных руководящих указаний, литературы и денежных субсидий...

В подготовке террористического акта против тов. Сталина...

В систематической антисоветской пропаганде и агитации, проводимой как с церковного амвона, так и путем массового распространения контрреволюционной литературы, авторами которой были отдельные руководящие члены организации...

В создании подпольных “катакомбных” церквей, являвшихся местом концентрации наиболее озлобленного антисоветского элемента и служивших своеобразной демонстрацией протеста против политики советской власти.

В руководящий состав организации входили классово, политически и идеологически враждебные пролетарской диктатуре элементы – бывшие профессора духовных академий, служители культа, бывшие офицеры, бывшая аристократия и буржуазия.
Контрреволюционная деятельность организации шла в основном под прикрытием Церкви, используя ее легальные возможности для сплочения и объединения под видом религиозных формирований людей для контрреволюционных целей.
По делу в качестве обвиняемых привлекается сто семьдесят пять человек».

На допросе отец Николай открыто изложил суть своих убеждений:

"По своим политическим убеждениям, я считаю себя монархистом. В вопросах религиозных я считаю себя идейным христианином, отдающим себя всецело делу единой Православной Церкви, вплоть до мученичества, когда это будет от меня требоваться. Мой долг – воспитать окружающих меня в вере, благочестии и нравственности в соответствии со священными канонами Российской Православной Церкви. В отношении моем к духовничеству я могу сказать, что этот момент я считаю для себя одним из серьезных... Всякая власть является законной, поскольку на ее стороне сила; в случае прихода белых и свержения советской власти сила очутится на стороне белых, и власть их, как более сильная, будет законной".

25 февраля 1934 года тройкой ОГПУ приговорен к пяти годам заключения в исправительно-трудовой лагерь. Наказание отбывал Дальлаге НКВД (по др. данным - в Севвостоклаге).

В феврале 1938 года был арестован в лагере, проходил по групповому делу "Дело архиепископа Онуфрия (Гагалюка) и др. Благовещенск, 1938г.", вместе с другими арестованными фигурантами этого дела был перевезен из лагеря в благовещенскую тюрьму.

На вопрос следователя, существует ли в лагере контрреволюционная группировка, возглавляемая архиепископом Онуфрием и епископом Антонием, в которую входит заключенное в лагере духовенство, он твердо заявил: "О существовании контрреволюционной группировки я не знаю. Антисоветской агитации никто не ведет. Я лично тоже антисоветской агитации не вел".

17 марта тройкой при УНКВД по Хабаровскому краю был приговорен к расстрелу.

Расстрелян 1 июля 1938 года в городе Благовещенске Амурской области вместе с другими осужденными по этому делу. Погребен в общей безвестной могиле.

Причислен к лику святых новомучеников и исповедников Российских на Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви в августе 2000 года.

В 2018 году его имя внесено в список собора святых Архангельской митрополии [1].

 

Максим Петрович Богданов (1885 - 1938), священник, священномученик

Память 19 мая, в Соборе Курских святых, в Соборе новомучеников и исповедников Белгородских и в Соборе новомучеников и исповедников Церкви Русской

Родился 13 августа 1885 года [1] в деревне Борки Тюменского уезда Тобольской губернии в семье крестьянина. Окончив три класса сельской школы, Максим работал в своем хозяйстве.

Женился на Варваре (1883 г.р.).

В 1924 году стал служить в храме псаломщиком.

В 1928 году был рукоположен во священника и служил в храме в селе Бугуртак Курагинского района Красноярского края.

После организации в начале 1930-х годов колхозов власти от не вошедших в колхоз единоличников стали требовать, чтобы они полностью засеивали отведенную им землю, но только рекомендованными самими же властями зерновыми культурами. Причем семена крестьяне-единоличники должны были покупать за свой счет. По опыту прошедших лет крестьяне знали, что, сколько ни сей, осенью власти заберут почти весь урожай, мало что останется для пропитания семьи и ничего не останется для посева на следующий год – и им снова придется покупать семена за свой счет и почти всегда в долг. Из-за отсутствия семян часть крестьян в селе Бугуртак отказалась засевать свои поля весной 1933 года, и сотрудники районного отдела ОГПУ, расценив это как антигосударственный заговор, приняли решение арестовать их и священника.

16 апреля 1933 года отец Максим и пятеро крестьян были арестованы и заключены в районную тюрьму. Крестьяне подтвердили, что они отказались от посева, назначенного единоличникам, и подписались под протоколами показаний, в которых говорилось, что их действиями руководил приходской священник и что будто бы отец Максим им говорил:
"Долго будешь вспоминать старое время: хорошо жил народ, всего было в достатке, каждый порядочный мужик имел стадо скота, полные закрома хлеба. А сейчас посмотришь на жизнь – печальная картина получается: мужиков всех обобрали, накладывают непосильные налоги, все “дай” и без конца “дай”. Сейчас основательно нажимают на посевную, но ведь надо подумать, что мать-земля хлеб родит один раз в год, а хлебозаготовки требуют несколько раз".

Все арестованные крестьяне признали себя виновными, и только священник на вопрос, признает ли он себя виновным, категорично ответил, что виновным себя не признает. Была устроена очная ставка священника с одним из свидетелей, но и тогда отец Максим твердо сказал, что в предъявленном обвинении виновным себя не признает, "так как такими делами не занимался".

13 мая 1933 года особая тройка ПП ОГПУ Запсибкрая приговорила крестьян к пяти годам заключения в исправительно-трудовом лагере, а священника, как "руководителя контрреволюционной группировки", - к десяти годам. Их отправили этапом в Минусинск и здесь, выстроив перед воротами лагеря, зачитали приговор.

В феврале 1938 года был арестован в Дальлаге НКВД вместе с группой духовенства, их перевезли в тюрьму Благовещенска. Проходил по групповому "Дело архиепископа Онуфрия (Гагалюка) и др. Благовещенск, 1938 г."

13 марта 1938 года был тройкой при УНКВД по Хабаровскому краю был приговорен к расстрелу.

Расстрелян 1 июня 1938 года, погребен в безвестной могиле.

14 ноября 1959 года был реабилитирован Президиумом Красноярского крайсуда по 1933 году репрессий.

Причислен к лику новомучеников и исповедников Российских в августе 2000 года решением Архиерейского Собора Русской Православной Церкви.

 

Александр Ерофеевич Саульский (1876 - 1938), протоиерей, священномученик

Память 19 мая, в Соборе Курских святых, Соборе новомучеников и исповедников Белгородских и в Соборе новомучеников и исповедников Церкви Русской

Родился 8 августа 1876 года в селе Очесо-Рудня Гомельского уезда Могилевской губернии в семье священника Иерофея Саульского.

В 1899 году Александр окончил Могилевскую духовную семинарию.

Женился на Елизавете Николаевне Невской. У них было шестеро детей. Единственный сын Александр умер во младенчестве, дочь Вера умерла в 13-14 лет. Имена остальных дочерей: Серафима, Ольга, Анна, Юлия.

В 1903 году был рукоположен во диакона и священника и служил в Троицком храме в селе Мхиничи Чериковского уезда Могилевской губернии; 11 февраля 1906 года он был назначен настоятелем этого храма.

В 1910-1912 годах значится настоятелем Димитриевского храма в с. Пугляи Горецкого уезда Могилевской губернии [1]

С 1912 по 1917 год служил полковым священником. Во время боев проявил отменную храбрость, выносил с поля боя раненных, за что был награжден золотым крестом на Георгиевской ленте и ему был пожалован титул дворянин.

Был возведен в сан протоиерея и с 1926 года служил в Знаменской церкви в городе Тихвине Санкт-Петербургской епархии; он был благочинным 1-го Тихвинского благочиния, в которое входило в то время одиннадцать приходов.

В начале 1930-х годов священника несколько раз вызывали свидетелем по делам арестованного в Тихвине духовенства. В 1932 году его вызвали по делу священника Иоанна Сарва, обвиненного в том, что он якобы совершил отпевание сторонницы митрополита Иосифа (Петровых), которая завещала, чтобы ее отпел священник, одинаковых с ней идейных воззрений. Ее родственники обратились к отцу Александру; будучи осведомлен о воле почившей, протоиерей Александр отказал им в просьбе, и они отправились к священнику Иоанну Сарву, который также отказался совершить отпевание. Ее отпел архимандрит Тихвинского монастыря, который юридически был зарегистрирован как обновленец, но считалось, что он является единомышленником сторонников митрополита Иосифа. "Что же касается Иоанна Сарва, – свидетельствовал на допросе отец Александр, – то могу подтвердить, что он является сергиевцем. В антисоветской агитации и контрреволюционных выступлениях Сарв мною не замечался". Отец Иоанн тогда был освобожден.

1 января 1934 года сотрудники ОГПУ арестовали отца Александра и он был заключен в одну из тюрем Ленинграда. Будучи сразу же допрошен, он отрицал какую бы то ни было вину, заявив, что его оклеветали, и назвал имена клеветников и причины, по которым он был оговорен. Следователи не удовлетворились ответами священника и продолжали допрашивать его, требуя, чтобы он высказал свое отношение к советской власти и дал показания о разговорах, которые велись среди духовенства. 5 января священник подписал показания, в которых говорилось, что среди духовенства обсуждались политические вопросы, касавшиеся взаимоотношений Советского Союза с Америкой, от которых духовенство ожидало перемены политики советской власти по отношению к религии. После этого допроса были произведены дополнительные аресты духовенства и мирян. На допросе 12 января отец Александр еще более расширил свои показания и на вопрос, каковы его политические убеждения, ответил:
"Я настроен по отношению к советской власти непримиримо враждебно и считаю, что наиболее приемлемой формой государственной власти в России была бы монархия, ограниченная парламентом. Свое убеждение я высказывал среди местных тихвинских священников, которые его разделяли. Для обсуждения политических вопросов мы собирались главным образом у меня".

Затем он подписал протокол допроса с показаниями, что собиравшиеся вместе священники обменивались мнениями о неизбежности войны и соображениями о гибели, в связи с войной, советской власти. Подчинившись давлению следователей, священник показал:
– Эти разговоры впоследствии разносились среди верующих, создавая недоверие к советской власти и враждебное к ней отношение. В области религиозной деятельности группа по указаниям Рудича ставила своей целью укрепление религиозных верований в народе проповедью, которая сплачивала бы вокруг Церкви глубоко верующих, готовых принять во имя спасения веры и Церкви мученический венец... Я часто говорил верующим о гонениях на нашу Церковь вымышленные вещи с целью воздействия на их религиозные чувства, в частности о том, что мне запрещают ходить по приходу, хотя в действительности такого запрещения не было.
– Чего добивалась ваша группа своей контрреволюционной деятельностью? – спросил его следователь.
– Конкретно о целях мы не говорили, однако считали, что успех интервенции, на которую мы рассчитывали, зависит в значительной степени от той помощи, которая ей будет оказана внутри СССР антисоветскими элементами, которых мы считали долгом собрать и объединить вокруг Церкви, как одной из легальных возможностей в условиях диктатуры пролетариата.

26 февраля 1934 года тройка ОГПУ приговорила протоиерея Александра к пяти годам заключения в концлагерь, и 7 марта того же года он был отправлен в Севвостоклаг в город Владивосток (по БД ПСТГУ - Средне-Бельский лагпункт, Дальлаг НКВД).

В начале 1938 года он был арестован в лагере вместе с епископами и духовенством по групповому делу "Дело архиепископа Онуфрия (Гагалюка) и др. Благовещенск, 1938 г." Учитывая опыт предыдущего ареста и вполне осознавая глубину проявленного им тогда малодушия, на этот раз на требование следователя рассказать о контрреволюционной группе и антисоветской агитации перечисленных ему следователем священников, ответил: "О существовании контрреволюционной группировки я ничего не знаю. Антисоветских высказываний среди священнослужителей я не слыхал. Сам я никогда антисоветской агитации не вел".

В марте 1938 года арестованные святители и духовенство были перевезены из лагеря в благовещенскую тюрьму. 17 марта 1938 года тройка НКВД приговорила их к расстрелу.

Расстрелян 1 июня 1938 года в тюрьме Благовещенска.

Причислен к лику святых новомучеников и исповедников Российских на Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви в августе 2000 года.

 

Павел Ильич Попов (1890 - 1938), священник, священномученик

Память 19 мая, в Соборах новомучеников и исповедников Церкви Русской и новомучеников и исповедников Белгородских; в Соборах Воронежских и Курских святых

Родился 13 января 1890 года в селе Сысои Сараевского уезда Рязанской губернии в семье крестьянина.

Образование получил в учительской семинарии, некоторое время пел в церковном хоре.

В 1918 году рукоположен во священника.

С 1934 года стал служить в храме села Панское Мичуринского района Воронежской области.

14 сентября 1935 года был арестован и заключён в Мичуринскую тюрьму. 18 декабря того же года Выездной сессией Спецколлегии Воронежского облсуда осуждён с обвинением в "антисоветской агитации" по ст. 58 - 10 УК РСФСР и приговорён к пяти годам ИТЛ.

С 1936 года отбывал заключение в Средне-Бельском лагпункте Дальлага НКВД Дальневосточного (Хабаровского) края.

В феврале 1938 года повторно арестован в Средне-Бельском лагпукте Дальлага НКВД. 17 марта того же года Тройкой при УНКВД по Хабаровскому краю осуждён к расстрелу по групповому делу "Дело архиепископа Онуфрия (Гагалюка) и др. Благовещенск 1938 г.". Виновным себя не признал.

Расстрелян 1 июня 1938 года в тюрьме Благовещенска.

5 марта 1990 года реабилитирован Президиумом Верховного суда РСФСР по 1935 году репрессий.

В августе 2000 года Архиерейским Собором Русской Православной Церкви причислен к лику святых новомучеников и исповедников Церкви Русской для общецерковного почитания.

 

Павел Алексеевич Брянцев (1889 - 1938), священник, священномученик

Память 19 мая, в Соборах Курских и Санкт-Петербургских святых, в Соборе новомучеников и исповедников Белгородских и Соборе новомучеников и исповедников Церкви Русской

Родился 23 октября 1889 года в селе Помялово Новоладожского уезда Санкт-Петербургской губернии в семье псаломщика Троицкой церкви Алексея Павловича Брянцева и его супруги Марии Николаевны. Алексей Павлович скончался в 1902 году; с этого времени Мария Николаевна стала получать пособие от епархиального попечительства, а дети были приняты обучаться на казенный счет.

Павел окончил Александро-Невское духовное училище и в 1908 году поступил в Санкт-Петербургскую духовную семинарию. Окончив в 1911 году семинарию, он стал учителем Ларионовского земского училища в Новоладожском уезде Санкт-Петербургской губернии.

18 июля 1914 года он был призван в действующую армию и 11 ноября того же года был ранен в бою под Ловичем. За мужественное поведение на фронте был награжден серебряной медалью на Георгиевской ленте. 6 июня 1916 года он был из-за ранения признан негодным к военной службе. В госпитале он познакомился со своей будущей женой, сестрой милосердия Евдокией Алексеевной Свиридовой, которая была знакома с великой княгиней Елизаветой Федоровной и просила ее помочь Павлу Алексеевичу.

10 ноября 1916 года великая княгиня направила ходатайство ректору Петроградского университета с просьбой
"оказать содействие к зачислению в число студентов Петроградского университета бывшего сельского учителя Павла Алексеевича Брянцева. Находясь в 217-м Ковровском полку рядовым, Брянцев был ранен в ногу, и у него одна нога короче другой. Вследствие этого увечья, он не может учительствовать в начальном училище, так как ему трудно много ходить, а школьному учителю приходится во время занятий быть все время в движении, чтобы следить за работой всех учеников. Для продолжения педагогической деятельности Брянцеву необходимо получить высшее образование. Это даст ему возможность быть преподавателем в среднем учебном заведении".

В 1916 году Павел Алексеевич был принят на историко-филологический факультет Петроградского университета.

В 1917-1918 годах служил делопроизводителем в Петрограде.

В 1918 году был направлен учителем в Вындино-Островскую единую трудовую школу.

Священник Павел Брянцев (справа) с братом, священником Николаем, и дочерью Елизаветой. 1931 год
Священник Павел Брянцев (справа) с братом, священником Николаем, и дочерью Елизаветой. 1931 год
3 мая 1919 года был рукоположен с сан диакона митрополитом Петроградским Вениамином (Казанским) ко храму Пресвятой Троицы в селе Помялове, а в 1921 году он был рукоположен во священника и служил в селе Мемино Петроградской епархии.

9 декабря 1933 года был арестован с группой духовенства и мирян Волховского и Киришского районов. Проходил по групповому делу "Дело священников Чеснокова П.В., Вознесенского В.А. и др. Ленинградская о. 1933 г.". В обвинительном заключении сотрудники ОГПУ, пытаясь оправдать репрессии, писали:

"В конце декабря 1930 года Волховским оперсектором было отмечено оживление среди наиболее реакционной части духовенства. Внешне это выражалось в организации торжественных соборных богослужений, тщательно подготавливаемых и обставляемых с максимальной помпезностью, с расчетом на привлечение внимания культурно отсталых масс крестьянства на поднятие и укрепление среди них веры и увеличения числа молящихся. Естественно, что это же влекло за собой объединение и сплочение духовенства и давало возможность использования нелегальных сборищ в контрреволюционных целях. Внутренний процесс шел по линии прощупывания, выявления и консолидации активных действенных элементов для борьбы с диктатурой пролетариата как среди духовенства, так и среди активных церковников-мирян. В этот же период было отмечено распространение среди духовенства контрреволюционной литературы, которая под флагом борьбы с безбожием призывала духовенство и верующих к сплочению для борьбы с советской властью".

Во время обысков при аресте духовенства были изъяты рукописи стихов, написанных священником Павлом Брянцевым: «На Новый Завет без изъяна евангелиста Демьяна», «Емельяну Ярославскому», «Свобода и рабство», «К свободе», «Альфа и Омега» и других. Стихи с удовольствием читались духовенством во время встреч и переписывались.

На вопрос следователя об отношении к советской власти священник, зная, что рукописи написанных им стихов уже находятся в ОГПУ, заявил, что он является давним врагом большевиков и считает их врагами трудящихся. Одним из мотивов его прихода на служение в Церковь, по его словам, была ненависть к большевикам, а Церковь оставалась на тот момент единственной легальной организацией, отрицательно оценивающей большевистскую революцию. Он изложил свои взгляды в форме, предложенной следователями, и, проявив явное малодушие, признал себя виновным, а также и единомысленных с ним священников. Отец Павел заявил, что они агитировали крестьян против организации колхозов и стихотворение о Демьяне Бедном он написал по просьбе благочинного. Он признал, что его произведения являются контрреволюционными, и рассказал, что он переписал их в шести экземплярах и распространил. Под давлением следователя он подписался под показаниями:
"признаю себя виновным в том, что принял участие в контрреволюционной деятельности группы священников, имевшей своей целью путем распространения провокационных слухов о войне и гибели советской власти, а также путем использования религиозных предрассудков крестьянских масс сорвать мероприятия советской власти в области колхозного строительства... в том, что написал контрреволюционные стихотворения, призывающие к объединению духовенства и верующих для борьбы с советской властью".

26 февраля 1934 года тройка ОГПУ приговорила отца Павла к пяти годам заключения в концлагерь, и он был отправлен в Севвостоклаг. Его супруга Евдокия Алексеевна с малолетними сыновьями была выслана пос. Ялба Уватского района Тюменской обл.

15 июня 1934 года о. Павел писал родным из лагеря:
"Шлю вам сердечный привет и желаю всего наилучшего, а наиболее – тихого и безмятежного жития в домашней обстановке, что всего дороже. Я вот не сумел удержаться и угодил за одиннадцать тысяч километров. Но это всё ничего. Угодить мне и надо было – сам избрал этот путь, а вот плохо, что полгода я не имею известий... и явился я сюда с сильно истощенным организмом, поэтому, как слабосильный, несу обязанности сторожа. Дежурю на посту двенадцать часов в сутки. Заболел цингой, а излечиться здесь нечем..."

Описывая свое положение в заключении, отец Павел писал в январе 1936 года родным:
"Семнадцатый месяц живу по-дорожному, как на вокзале, и все время думаю, что скоро поеду побыстрей; тогда в три месяца доберусь до дому. В августе и сентябре... хлеба ел досыта и несколько поокреп, а сейчас пока начинаю сдавать, довольствуясь 500 граммами хлеба в сутки... Лежим... семьдесят пять человек в одном месте, думаем одно и ждем одного: отправки. И нас не огорчают – все говорят, что отправим. Было нас сто пятьдесят, но к октябрьским дням 50% отправили, но я не попал в их число. Здоровье сносное: если бы грудь не болела, то был бы совсем здоров. По формуляру в груди имеется: склероз, миокардит, туберкулез, эмфизема и плеврит, так что сердце и легкие не того... Хорошо бы сахарку, да уж ладно..."

1 января 1937 года отец Павел писал дочери:
"Что касается меня, то я по сравнению с прошлым значительно похудел, вешу пятьдесят шесть килограмм... теперь стригусь и бреюсь, и всем бы был молодой, да зубов на верхней челюсти нет – цинга съела – и морщиноват маленько... Выпавшие на мою долю испытания переношу довольно бодро... И хотя иногда приходится туго, но ведь я видал на веку и худшее... Уже четвертый год я в условиях заключения, но скажу, что в германскую было похуже. Если бы я не был инвалид, то жил бы хорошо, так как зарабатывал бы, а теперь невольно приходится все время отдыхать от неперенесенных трудов. Осталось мне еще двадцать три месяца, так как чувствую, что раньше не отпустят – иначе давно бы отпустили – из-за наклеенной мне статьи 58 пункт 11. Хотя она и напрасно пристала ко мне, но ведь после драки кулаками не машут. Я раньше не знал законов, а то добивался бы применения ко мне статьи 59 пункт 7... В сущности, ведь виноват я кой в чем, – ну и посижу. Я подал в Москву во ВЦИК ходатайство, да не надеюсь на благоприятный результат, опять-таки из-за статьи. Ну, будь что будет!.."

В феврале 1938 года был арестован в Средне-Бельском лагпункте Дальлага НКВД по групповому делу "Дело архиепископа Онуфрия (Гагалюка) и др. Благовещенск, 1938г." Арестованных по этому делу перевезли в тюрьму г. Благовещенска.

27 февраля отец Павел был вызван на допрос к следователю, который заявил, что ему известно, что на их подконвойном участке существует контрреволюционная организация, в которую входит подследственный, и потребовал, чтобы он указал ее членов. Перечислив несколько имен, следователь потребовал назвать, кто возглавляет контрреволюционную организацию и через кого осуществляется связь с волей. Наученный горьким опытом первого следствия и лагерными страданиями, отец Павел заявил, что ему ничего неизвестно о существовании контрреволюционной организации, а также и о ее деятельности. Если некоторые заключенные и выражали свое недовольство советской властью, то в чем оно выражалось, он не помнит.

17 марта 1938 года священник Павел Брянцев был приговорен вместе с другими к расстрелу, но умер еще до исполнения приговора - 13 мая 1938 года в тюрьме г. Благовещенска и был погребен в безвестной могиле.

14 сентября 1989 года был реабилитирован Прокуратурой Ленинградской обл. по 1934 году репрессий.

Причислен к лику новомучеников и исповедников Российских на Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви в августе 2000 года.

 

Михаил Матвеевич Вознесенский (1900 - 1938), псаломщик, мученик

Память 19 мая, в Соборе Курских святых, Соборе новомучеников и исповедников Белгородских и в Соборе новомучеников и исповедников Церкви Русской

Родился 14 апреля 1900 года в слободе Фощеватая Корочанского уезда Курской губернии (ныне село Фощеватое Корочанского района Белгородской области) в семье священника Матфея Вознесенского (+ 1919). Михаил Матвеевич был племянником митрополита Литовского Елевферия (Богоявленского).

Учился в Белгородской духовной семинарии, которую не успел окончить из-за происшедшей в 1917 году революции.

Затем служил псаломщиком в храмах Белгородской епархии.

25 февраля 1935 года он был арестован в составе большой группы белгородского духовенства. Проходил по групповому "Делу епископа Антония (Панкеева) и др. Белгород, 1935 г.". На допросе следователь спросил его:

– С кем вы из родственников переписывались?
– Переписку я вел с братом, с сестрой... и с дядей - митрополитом Литовским Елевферием. Последний в своих письмах выражал желание, чтобы я был с ним, но я считал, что это осуществить невозможно, поэтому не пытался ходатайствовать о выезде за границу.
– О чем вы писали митрополиту Елевферию?
– Митрополиту Елевферию я писал о своей тяжелой жизни, где и как живут родственники, о его духовных знакомых и о церковном расколе в России.
– А о чем он вам писал?
– Митрополит Елевферий интересовался, как живет духовенство, интересовался моей жизнью, спрашивал, как живут родственники и описывал, как он сам живет. На все интересующие его вопросы я ему отвечал.

2 июля 1935 года Михаил Матвеевич написал заявление прокурору Курской области по надзору за органами НКВД.

"22 мая сего года, – писал он, – мне было объявлено об окончании следствия по моему делу, и я коротко и бегло был ознакомлен следователем с обвинительным против меня материалом. В то время я уже заболел тяжелой болезнью, продолжавшейся полтора месяца. Основательно же ознакомиться с этим материалом я мог только по выздоровлении и теперь делаю необходимое Вам заявление. Уже не раз было мне предъявлено обвинение. Его я не могу назвать иначе, как голословным, не основанным ни на каких фактических данных следствия. По существу вопроса я должен коснуться двух основных пунктов обвинения: 1) в агитации вообще и групповой в частности и 2) свидетельских против меня показаний. Прежде всего: где неопровержимые (фактические) данные, прямо, документально изобличающие меня в агитации? При всем своем ухищрении и трехмесячных усилиях следователь не мог найти ни одного (в действительности не существующих, а только в болезненном воображении – подозрении обвинения). Полное отсутствие свидетельских показаний в этом отношении красноречиво говорит само за себя в мою пользу. Наоборот, не хвалясь, могу уверенно сказать в свою защиту то, что следователю во время ведения следствия не раз приходилось слышать положительные и лестные обо мне отзывы людей разного рода. Конечно, не в интересах обвинения было помещать их в мое дело – во имя правды с точки зрения справедливости и добра. По ходу следствия (допросов) это было ясно. Если действительно в руках следователя нет никаких данных, уличающих меня в агитации, то за что же я нахожусь под стражею почти пять месяцев? Еще раз категорически, а в то же время искренне заявляю Вам, что совесть моя чиста в этом отношении – я ни в чем не виновен. А между тем во втором предъявленном мне обвинении, по которому я – подчеркиваю это – ни разу не был допрошен, не в первый раз было повторено, так сказать, отвлеченное, не имеющее под собою, по-видимому, никакой почвы обвинение: “Вел систематическую работу пропаганды...” Чего, где, когда, при каких обстоятельствах? – неизвестно. При чтении свидетельских против меня показаний сразу же и невольно бросается в глаза подложность принадлежности их означенным авторам... Ряд навязанных друг на друга обвинений – фраз чудовищных и нелепых по своему содержанию и сущности – обличает в авторе их невменяемого человека, находящегося своим безвольным индивидуумом в полном и безраздельном распоряжении кого-то другого. В мыслях его не видно ни логики, ни тени какого-нибудь творчества, ни даже собственного разума, а единственно чужая воля и определенная цель лица, стоящего за спиною автора. Получается впечатление (в котором я не сомневаюсь как в действительности), что свидетель повторяет чужие слова. Принадлежностью... к церковной ориентации, к которой я не принадлежал, только и можно объяснить их наглую ложь и нелепую клевету против меня. Ввиду этого я вправе просить у Вас очную ставку с обоими свидетелями".

Затем он подробно записал в своем новом заявлении прокурору:
"2 августа сего года я был вызван следователем на допрос для вторичного мне объявления об окончании следствия, а главное, для ознакомления меня с моим делом и не имею ли я желания прибавить какие-нибудь свои замечания к уже имеющимся. Заявлений, весьма для меня важных, было не одно, но следователь не только не дал возможности занести их в протокол, но с криками и нецензурною руганью постарался как можно скорее удалить меня от себя. Обращаясь к Вам, гражданин прокурор, с жалобою на такое незаконное действие следователя, должен заявить и подчеркнуть, что подобное, далеко не корректное ко мне отношение следователя было в продолжение всего следствия надо мною. Велось оно с пристрастием, а главное, под угрозою. “Паразит!” – “Отщепенец!” – “Тебя надо было давно уже расстрелять!” – вот обычные эпитеты и приемы допроса меня, сопровождавшиеся руганью, криками, топаньем ногами и т. п. Будучи первый раз в жизни на следствии, я был буквально терроризирован и, естественно, давал неверные, может быть, показания. Если раньше не жаловался на такое явное беззаконие следователя, то потому, что, не зная правил судебного следствия, считал этот способ – порядком вещей. Теперь я не могу больше молчать и заявляю свой энергичный протест против такого насилия и издевательства, прося Вас дать свое заключение и вывод из моего заявления".

Во время судебного заседания Михаил Матвеевич отверг все обвинения.

11 сентября 1935 года Специальной коллегией Курского областного суда приговорен к пяти годам ИТЛ.

Был этапирован на Средне-Бельский лагпункт Дальлага НКВД Дальневосточного (Хабаровского) края.

В феврале 1938 года в лагере было начато новое следственное дело. Михаил Матвеевич был арестован вместе с архиепископом Курским Онуфрием (Гагалюком), епископом Белгородским Антонием (Панкеевым) и другими священнослужителями. Их обвинили в участии в "контрреволюционной группировке на четвертом участке лагпункта" и "ведении террористически-пораженческой агитации" среди заключенных. Арестованные проходили по групповому "Делу архиепископа Онуфрия (Гагалюка) и др. Благовещенск, 1938г."

В марте 1938 года арестованные святители и духовенство были перевезены из лагеря в благовещенскую тюрьму. 17 марта 1938 года тройка НКВД приговорила их к расстрелу.

Расстрелян 1 июня 1938 года, погребен в безвестной общей могиле.

Причислен к лику святых новомучеников Российских постановлением Священного Синода Русской Православной Церкви в августе 2000 года для общецерковного почитания.

 

Георгий (Григорий) Александрович Богоявленский (1883 - 1938), священник, священномученик

Память 19 мая, в Соборах новомучеников и исповедников Церкви Русской, новомучеников и исповедников Белгородских, Воронежских, Курских и Липецких святых

Родился 1 января 1883 года в селе Нижние Матрёнки Усманского уезда Тамбовской губернии в семье псаломщика, позже ставшего священником. Два брата Георгия также стали священнослужителями.

Окончил сельскую школу. В 1905 году призывался в армию, и во время Первой мировой войны служил полковым писарем.

После революции 1917 года стал псаломщиком.

В 1930 году рукоположен во священника. Служил в Покровском храме села Верхний Телелюй Дрязгинского района Козловского округа Центрально-Чернозёмной области. Жил со своей семьей в доме священника, расположенном около храма. В семье было шестеро детей.

Незадолго до ареста семью священника выселили из дома, и им пришлось жить непосредственно в храме.

Из воспоминаний дочери Анастасии:
"Батюшку несколько раз вызывали власти и пытались склонить его к сотрудничеству. На это предложение он категорически ответил отказом, после чего в отношении него было сфабриковано уголовное дело".

В конце 1934 года в здании храма был устроен пункт "Заготзерна" (зернохранилище). После этого о.Георгий совершал богослужения на дому у прихожан.

Весной 1935 года власти приняли решение окончательно закрыть храм, а для этого арестовать священника. Несколько местных колхозников, председатель колхоза и секретарь сельсовета оговорили о.Георгия, заявив:

"Священник Георгий Богоявленский ругал Советскую власть, вел антиколхозную агитацию, говорил, что колхозы распадутся, а в доме колхозника Столповского, перед совершением по приглашению хозяина всенощного бдения, агитировал против советской власти и спаивал колхозников".

Вызванный в качестве свидетеля Столповский решительно опроверг лжесвидетельства.

8 мая 1935 года о. Георгий был арестован по обвинению в "организации контрреволюционной деятельности и антисоветской пропаганды" и заключён в тюрьму города Усмани.

23 июня того же года Специальной коллегией Воронежского облсуда осуждён на 5 лет ИТЛ по статье 58 - 10 ч.1 УК РСФСР, с обвинением в "антисоветской агитации, агитации против колхозов, клеветой на Советскую власть".

На допросе, состоявшемся на следующий день после ареста, о.Георгий заявил:

"По поводу колхозов разговоров никаких... не вел, а равно и не ругал советскую власть...

В декабре 1934 года был я в пункте Заготзерно, помещающемся в церкви, и при входе в церковь заметил расхищение: снята церковная шелковая занавесь... и не оказалось стекол в иконах. После чего я полез на колокольню в кладовку, где хранилось двенадцать листов железа для ремонта крыши церкви, - тоже такового не оказалось. Равно сняты совсем с лицевой стороны церкви водосточные трубы. При храме был сторож, я спросил его - куда девались эти вещи? Тот заругался неприличными словами... говоря: "Здесь все народное".

В ответ я ему сказал: "Здесь не народное, а государственное имущество, за него целиком отвечает церковь и группа верующих...".

Что же касается показаний председателя сельсовета, будто я 6 января с.г. по вызову его явился пьяный в сельсовет и по требованию с меня налога я как будто ответил, что он не имеет права с меня требовать и называл советскую власть "апрельским снегом", - это полнейшая и лживая ложь со стороны председателя сельсовета... Председатель сельсовета никогда не вручал мне документов, по коим уплачиваются налоги, и не знает сроки их платежей... Первый срок платежа 1 марта, а не в январе, и пьяным я никогда в совете не был...".

В заключение о.Георгий потребовал от следователя вызова дополнительных свидетелей, которые "действительно покажут, что таких слов и разговоров про советскую власть не велось".

Это было следователями отвергнуто потому, мол, что "обстоятельство, о котором ходатайствует обвиняемый, в достаточной степени установлено", и материалы дела были направлены в суд.

23 июля того же года Специальной коллегией на закрытом заседании Выездной сессии Воронежского облсуда осуждён на 5 лет ИТЛ по статье 58 - 10 ч.1 УК РСФСР, с обвинением в "антисоветской агитации, агитации против колхозов, клеветой на Советскую власть".

Выступая в суде, о.Георгий сказал:

"В предъявленном обвинении виновным себя не признаю и поясняю, что 15 декабря 1934 года я был в церкви, заметил, что оторвана занавесь церковная из алтаря, вынуты стекла из икон и взяты листы железа, предназначенные для ремонта крыши. По адресу советской власти я ничего не выражал. У себя на квартире и у Столповского я по адресу порядка управления также ничего не говорил. Против колхозов агитацию не вел. В сельском совете 6 января 1935 года я был, но опять-таки против советской власти не выражался, и о партии также не выражался".

Некоторые из вызванных в суд свидетелей подтвердили лжесвидетельства, хотя и в значительно меньшем числе эпизодов, нежели на предварительном следствии, а основные свидетели и вовсе не были вызваны.

В последнем слове отец Георгий заявил, что ему "обвинение было предъявлено на почве личных счетов с председателем сельсовета, и все это клевета".

В тот же день суд зачитал приговор и батюшка был отправлен на Дальний Восток.

Заключение отбывал в лагпункте Среднебельского совхоза Дальлага НКВД, был занят как инвалид на подсобных работах.

В феврале 1938 года в лагере было начато новое следственное дело. Был арестован вместе с архиепископом Курским Онуфрием (Гагалюком), епископом Белгородским Антонием (Панкеевым) и другими священнослужителями: священниками Ипполитом Красновским, Митрофаном Вильгельмским, Александром Ерошовым, Михаилом Дейнекой, Николаем Садовским, Василием Ивановым, Николаем Кулаковым, Максимом Богдановым, Александром Саульским, Павлом Поповым и псаломщиком Михаилом Вознесенским. Обвинялся в участии в "контрреволюционной группировке на четвертом участке лагпункта" и "ведении террористически-пораженческой агитации" среди заключенных. Виновным себя не признал, отказался подписывать лжесвидетельства. В начале марта вместе с другими заключенными был переведён в тюрьму города Благовещенска.

17 марта 1938 года особой Тройкой УНКВД по Дальневосточному краю был приговорён к расстрелу.

Расстрелян 1 июня 1938 года в городе Благовещенске. Погребён в безвестной общей могиле.

В 1991 году был реабилитирован по 1935 году репрессий.

Канонизирован в лике святых мучеников под именем Григория на Юбилейном Архиерейском соборе Русской Православной Церкви 2000 года по представлению Белгородской епархии.

Использованные материалы

БД ПСТГУ "Новомученики и Исповедники Церкви Русской XX века":
http://martyrs.pstbi.ru/bin/db.exe/no_dbpath/docum/ans/ans/n...tk*
Дамаскин (Орловский), игум. "Георгий Александрович Богоявленский", Православная Энциклопедия, т. 11, с. 12:
http://www.pravenc.ru

 

Священномученик Петр Федорович Григорьев (1895 - 1937), священник. Родился 25 мая 1895 года в городе Обояни Курской губернии в семье личного дворянина, потомственного гражданина Обояни, служившего наблюдателем Курско-Орловского лесничества.

В 1910 году окончил Обоянское духовное училище по I разряду, в 1916 году - Курскую духовную семинарию со степенью студента семинарии первым учеником, на казенный счет отправлен был в Петроградскую духовную академию; проучив первый курс, был переведен на 2-й и более туда за прекращением занятий ехать не мог, по причинам от него не зависящим; по сообщению инспектора проф. Зарина, вел себя прекрасно; состоял на казенном содержании.

Февральская революция 1917 года застала его в Петрограде, где Петр Федорович учился в духовной академии. Революционные события заставили прервать учебу и вернуться в Обоянь к матери.

27 июля 1918 года ходатайствовал пред начальством Киевской академии о принятии его на этот учебный год в число студентов Киевской духовной академии с сохранением, если возможно, казенного содержания. Был принят в студенты ІІ курса под условием представления документов.

Женился на Зинаиде Ивановне (1893 г.р.), дочери курского мещанина, у них родилась дочь Ольга (1928 г.р.).

В 1919 году начал служил псаломщиком в Смоленской церкви, в этом же году был рукоположен в сан иерея к той же церкви.

По свидетельству жены (в 1958 г.), во время гражданской войны, когда Белая армия отступала из города, и некоторые из священнослужителей ушли вместе с белыми, о. Петр остался в Обояни, заявив, что служит народу и поэтому остается с народом. За время служения в священном сане о. Петр приобрел широкую известность среди верующих и стал объектом пристального внимания сотрудников ОГПУ. Был лишен избирательных прав как священнослужитель.

Поздним вечером 5 февраля 1930 года был арестован у себя на квартире и отправлен в обоянский Домзак. Обвинялся в "систематической а/с и антиколхозной агитации, уговаривал крестьян не вступать в колхоз".

Из показаний церковного сторожа сотрудники ОГПУ выяснили, что к о.Петру часто приезжали крестьяне из соседних деревень, по разговорам, служили у о.Петра на дому молебны. Из других источников стало известно, что в квартире священника о.Петра была устроена специальная молитвенная комната, где он часто служил молебны и читал акафисты. Некоторые из акафистов были составлены им самим. Из обвинений:
"Подследственный Григорьев - человек крайне антисоветски настроенный... Ведет антисоветскую агитацию в открытой и скрытой форме, но в церкви во время проповеди он крайне осторожен и никогда ничего лишнего не говорит, потому что боится ареста".

В конце марта 1930 года о.Петр был переведен в курский Домзак.

Прихожане обратились в Курское ОГПУ с "Заявлением-прошением", под которым собрали более трехсот подписей:

"...Верующие остались без служителя, нашего доброго человека. А другой священник, немощный старик более 80 лет, при старости своих лет не может исправлять обязанности служителя культа. При верующих хотя и есть прикомандированный священник, но мы его не желаем, и он один не в состоянии исполнять все требы... [О.Петр] против Закона не учил, проповедей против Советской власти не говорил, а учил нас подчиняться власти. Был добрым человеком, помогал бедным и последнюю копейку отдавал неимущим. И для нас, верующих, он... является незаменимым наставником. Мы просим Окружное ГПУ сделать распоряжение об освобождении его из-под стражи с отдачей его нам на наше поручительство".

16 июня 1930 года следствие по делу о.Петра было прекращено "за недостаточностью материалов для предания суду", и на следующий день он был освобожден.

Вскоре после освобождения, в 9-ю пятницу после Пасхи - в день празднования Курской Коренной иконы Божией Матери "Знамение" в Курске состоялась встреча о. Петра с архиепископом Курским Дамианом (Воскресенским). Вернувшись в Обоянь, о. Петр рассказывал, что владыка говорил ему о "терпении, терпении и терпении", а о сроке, до которого нужно терпеть - ничего не сказал, но это было и так ясно - надвигалась новая волна репрессий, во время которых "претерпевший же до конца, спасется" (Мф. 10, 22).

Отец Петр продолжил служить в Обоянском Смоленском храме.

23 марта 1931 года был арестован обоянский благочинный о. Герман Руденко. О.Петр ежедневно передавал о. Герману в тюрьму обеды. После ареста о. Германа владыка Дамиан принял решение официально не назначать благочинных, чтобы не "подсказывать" властям очередность арестов, а неофициально возлагать функции благочинных на наиболее способных к этому священников. О. Петр, по поручению владыки Дамиана, взял на себя дополнительное послушание - выполнять неформальные функции благочинного.

Некоторые показания об о.Петре, данные впоследствии свидетелями по делу 1931-1932 года, дают довольно объективное представление о нем, как о любимом народом и ревностном пастыре:

"Григорьев пользуется авторитетом не только в городе, но чуть ли не во всем уезде. Говорил почти каждый день проповеди, касаясь безбожия соввласти и современной молодежи. Убеждал молодежь бросить свои убеждения и вспомнить о церкви".

"Еще в ученические годы своим отчуждением от товарищей показывал себя каким-то особенным".

"Из всего духовенства наиболее способный и даровитый отец Петр Григорьев, который может объединить массу на религиозной почве... Из известных мне лиц Обояни и окрестных сел... нет врагов Советской власти".

"Григорьев говорил: "Люди, отвергшие Евангелие, ни на что хорошее не способны".

"Горожане и жители окрестных сел видели в Григорьеве чуть ли не праведника, человека святой жизни,, который может разрешать разные житейские недоумения, и поэтому многие обращались к нему за советами. Все это выдвигало Григорьева на первый план... Он был душой общества... Имел связи и знакомства в разных слоях общества: среди духовенства, деревенского населения, буржуазии и интеллигенции, на которую в особенности хотел влиять... Не оставлял без попечения и молодых людей, стараясь прививать им свои идеи и воззрения... В понедельник и пятницу к нему домой приходили и приезжали толпы окрестных крестьян с просьбой отслужить молебен, помолиться за болящих и пособороваться".

"...Любил природу, ценил искусство и сам обладал литературным талантом. Писал акафисты, составлял службы, молитвы и сочинял духовные стихи... Это притягивало к нему людей... Постоянным участником молитвенных собраний в доме отца Петра был друг его детства — Елена Владимировна Чекарн, учительница, дочь действительного статского советника... Григорьев относился с особым почтением к некоей старухе по имени Матрена Гавриловна из села Зорино под Солнцево [речь идет о почитаемой в Курском крае старице Мисаиле (в миру Матрене Гавриловне Зориной)], которая бывала у него несколько раз в Обояни и выдавалась им за святую и прозорливицу, способную предсказать будущее.... О политических убеждениях Григорьева трудно что-нибудь сказать, так как он об этом вообще не любил говорить, отделываясь шуточками, балагурством... Внешне он всегда был строго лоялен... Конечно, трудно предположить, чтобы Григорьев, как и вообще все духовенство, чувствующее себя обиженным, относился сочувственно к власти... ".

В жизнеописании священномученика Павлина (Крошечкина) упоминается "обоянский священник Григорий Петров, наделенный незаурядным поэтическим талантом", и что "им были составлены несколько акафистов, заупокойная служба и служба святому Павлину Ноланскому, небесному покровителю священномученика Павлина". Есть основания полагать, что здесь имеется в виду не Григорий Петров, а именно о.Петр Григорьев.

17-18 октября 1931 года в г. Обояни и Обоянском районе прошли массовые аресты. Арестовали почти всех священников, в том числе и о. Петра. При аресте у него было изъято 158 церковных книг. Архиепископ Дамиан (Воскресенский) понял, что о. Петр попал в руки ОГПУ надолго, и уже 20 октября 1931 года назначил в Смоленскую церковь нового священника - о. Поликарпа Корейшу (отсутствие священника в те годы служило поводом для властей к закрытию храма).

Арестованные проходили по групповому делу "участников к/р организации в ЦЧО, апрель 1932 г." Уголовное дело по ст.58–10 УК РСФСР было возбуждено 20 октября, 30 октября к делу привлечены 18 обвиняемых. В ноябре-декабре 1931 года, благодаря новой волне арестов, число обвиняемых увеличилось еще на 40 человек. В процессе следствия 22 человека были освобождены, и осуждены были 36 человек. Все проходившие по делу были искусственно объединены в обоянскую "контрреволюционную церковно-монархическую организацию церковников", руководителем которой был объявлен о. Петр Григорьев.

На допросе 23 ноября о. Петр обвинялся в "устройстве к/р собрания в лесу". О. Петр объяснил:
"Когда, по сложившейся традиции, духовенство Обояни за неделю до Троицы освящало поля крестьян, во время освящения начался дождь, и все принимавшие участие в этом священнодействии укрылись от непогоды в ближайшем лесу, и, ожидая прекращения дождя, говорили о том, как заплатить государству новый налог - 200 яиц - и решили просить помощи у прихожан".

Отец Петр обвинялся как руководитель к/р организации, в широких связях с контрреволюционным духовенством и монашеством, в сборе средств для заключенного Курского архиепископа Дамиана.

По мысли сотрудников ОГПУ:
"Сельские ячейки организации были связаны с местными священниками.Те держали связь с городскими священниками, в частности, со священником Григорьевым. Он, в свою очередь, общался с архиепископом Дамианом посредством почты и связных. Часто роль связного выполнял священник с. Каменка Василий Артамонов".

Отец Петр виновным себя не признал. Следствие затягивалось, и 15 декабря 1931 года помощник уполномоченного 3-го СПО Курского Оперсектора ПП ОГПУ по ЦЧО просил о продлении сроков еще на два месяца. 17 декабря 1931 года в Воронеж из Курска работники ОГПУ отправили секретное сообщение: "Дело следствием форсируем".

Из обвинительного заключения отец Петра Григорьева:
"Руководитель контрреволюционной организации, имел широкие связи с контрреволюционным духовенством и монашеством. Имел через своих связистов нелегальные связи с отдельными ячейками к/р организации, расположенными как в Обояни, так и в Обоянском районе. Устраивал нелегальные собрания, участвовал на нелегальных заседаниях руководителей организации в Курске, на которых посылал отдельных членов организации в села с целью сбора пожертвований. Собранные деньги периодически посылал руководителю организации архиепископу Курскому Дамиану. От архиепископа Дамиана через связистов: ктитора кладбищенской церкви Кофанова и священника Артамонова Григорьев получал директивы и инструктаж для дальнейшей к/р работы... "

При содержании под стражей о. Петр находился в строгой изоляции. У него началось острое желудочное заболевание.

16 апреля 1932 года был приговорен тройкой ОГПУ по Центрально-Черноземной области к 10 годам концлагерей, считая срок с 17.10.1931.

9 мая 1932 года он прибыл в Волголаг (7 отделение Белбалтлага; 4-й лагпункт, 10-я рота). Указание НКВД в отношении о. Петра (из материалов дела): "Держать в строгой изоляции. Вербовке не подлежит". Несмотря на запреты, в лагере батюшка общался с другими ссыльными священниками и мирянами, наставлял, находил возможность причащать и совершать водосвятие, служил Пасху. Первое время пребывания о. Петра в лагерях матушка Зинаида Ивановна получала от него письма.

Когда о.Петр был под стражей, вместе с другими 35 обвиняемыми по Обоянскому делу 1931-1932 гг., он был привлечен по еще одному групповому делу - делу "Ревнителей Церкви", по которому ему было предъявлено обвинение как "активному участнику к/р организации "Ревнителей Церкви". В деле "Ревнителей Церкви" имеется копия Обвинительного заключения по Обоянскому делу Д.П-12372, явившегося "прологом" к этому делу.

По делу "Ревнителей церкви" было осуждено 413 человек, в том числе и новый настоятель Смоленской церкви о. Поликарп Корейша. Было составлено обширное обвинение на многих листах. Из части обвинения, касающейся о. Петра Григорьева:
"Успехи на фронте социалистического строительства в городе и в деревне значительно уменьшили влияние церкви на верующие массы. Духовенство, увидев в этом свою неизбежную гибель, стало группироваться вокруг священника Петра Григорьева, который объединил вокруг себя наиболее реакционные элементы церковников... Как установлено следствием, вдохновителем созданной контрреволюционной организации был архиепископ Дамиан. Перед ним Григорьев отчитывался о положении в организации и от него же... получал указания в дальнейшей контрреволюционной деятельности".

26 декабря 1932 года Особое Совещание при Коллегии ОГПУ СССР приговорило священника Петра Григорьева к 10 годам концлагерей, считая срок с 17.10.1931 (т.е. прежний приговор был оставлен без изменений).

В июле 1933 года срок ему был сокращен на 1 год 8 месяцев, т.е. до 24 ноября 1939 года.

17 августа 1933 года на отец Петра было заведено новое следственное дело.

В 1935-1936 годах за священниками в лагере начали вести особое наблюдение. Для этого их выделили в группу "Православное духовенство" и отселили от других заключенных. Располагалась эта группа недалеко от станции Кома Мурманской железной дороги. Отец Петр находился вне обслуживания этой дороги, а жил в 30 км от станции одиночкой и на "командировке" бывал только за получением продовольствия.

В январе 1937 года батюшку перевели в Волголаг Ярославской области. В лагере работал чертежником при начальнике работ 7-го строительного участка. Из характеристики на заключенного Григорьева П.Ф.:
"…Проявил себя только с отрицательной стороны, как лодырь-дезорганизатор, в быту ведет себя плохо, лагрежим не соблюдает, в культмассовой работе не участвует, на производстве не дисциплинирован…".

В том же году он был арестован в лагере, проходил по групповому делу "дело священника Глеба Апухтина, Петра Григорьева и др. Волголаг, 1937г.". Из обвинения:

"…в Волголаге среди заключенных проводил систематическую контрреволюционную агитацию и организацию коллективного чтения молитв, исполнение религиозных обрядов. Во время пребывания в Волголаге являлся руководителем контрреволюционной церковно-монархической организации, систематически проводил среди заключенных контрреволюционную агитацию, распространял листовки. В группе с другими заключенными, в том числе со священниками Истоминым, Ильиным и др. нелегально организовывал коллективное чтение молитв, для этой цели соблюдал религиозные обряды, как-то: причастие, исповедование и т.д."

На допросах отец Петр держался твердо, не упоминая никого из знакомых лиц. По поводу обвинения в контрреволюционной деятельности он сказал: "Я христианин, верую в Бога и проповедую исповедание христианского направления". Категорически отверг все приписываемые ему обвинения.

В сентябре 1937 года тройкой при УНКВД СССР по Ярославской области был приговорен к высшей мере наказания - расстрелу.

Расстрелян 23 сентября 1937 года в Волголаге Угличского района Ярославской области, при ИЗО 3-го отделения. Погребен на общелагерном кладбище.

Матушка Зинаида Ивановна при своей жизни так и не смогла узнать о расстреле мужа. Вызванная в "органы" 29 апреля 1958 г. при пересмотре дела 1931-1932, она говорила:
"За что осудили мужа - не знаю. За годы совместной жизни с ним я ничего отрицательного за ним не замечала. Вопросами политики он не занимался и, на мой взгляд, к советской действительности был лоялен. Во всяком случае, я никогда не слышала со стороны мужа каких-либо высказываний против Советской власти. Он был человеколюбив, бескорыстен, честен..."

В 1958 году приговор от 16.04.1932 был оставлен без изменения.

8 августа 1989 года священник Петр Григорьев был реабилитирован прокуратурой Ярославской области по 1937 году репрессий, а 30 июня 1993 года реабилитирован прокуратурой Курской области по 1932 году репрессий.

Причислен к лику новомучеников и исповедников Российских на Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви в августе 2000 года.

Память 10 сентября - в Соборе Ростово-Ярославских святых, в Соборе новомучеников и исповедников Церкви Русской, 1августа - в Соборе Курских святых.

Использованные материалы

БД ПСТГУ "Новомученики и исповедники Русской Православной Церкви XX века"
http://kuz3.pstbi.ru/bin/nkws.exe/ans/nm/?HYZ9EJxGHoxITYZCF2...CQ*
Биографический словарь выпускников Киевской духовной академии. 1819-1920-е гг. Т.1: А-Й. Киев, 2014, с. 408-409:
https://www.academia.edu/19874917/

 

Священноисповедник Лука (Войно-Ясенецкий) (1877 - 1961), архиепископ Симферопольский и Крымский. В миру Валентин Феликсович Войно-Ясенецкий, родился 27 апреля 1877 г. в Керчи, в семье провизора Феликса Станиславовича и его супруги Марии Дмитриевны Войно-Ясенецких. Отец его был был ревностным католиком, часто ходил в костел и подолгу молился дома, но своих домашних не принуждал принимать католицизм. Мария Дмитриевна была по рождению православной, хотя в церковь не ходила, молилась дома. По законам Российской империи дети в подобных семьях должны были воспитываться в православной вере. Валентин был третьим из пятерых детей.

Родители его вскоре переехали в Киев, где он в 1896 году одновременно окончил 2-ю Киевскую гимназию и Киевское художественное училище. У юноши проявилось художественное дарование, наметилось и направление, проникнутое религиозной идеей. Валентин ходил по церквам и в Киево-Печерскую Лавру, делал много зарисовок богомольцев, за которые получил премию на выставке в училище. Он собирался поступить в Академию художеств, но желание приносить непосредственную пользу народу заставило его изменить свои планы.

Валентин Феликсович проучился год на юридическом факультете, затем перешел на медицинский факультет Киевского университета.

Он учится блестяще. "На третьем курсе,- пишет он в "Мемуарах", - произошла интересная эволюция моих способностей: умение весьма тонко рисовать и любовь к форме перешли в любовь к анатомии..."

В 1903 г. с отличием окончил университет. Невзирая на уговоры друзей заняться наукой, он объявил о своем желании всю жизнь быть "мужицким", земским врачом, помогать бедным людям.

В январе 1904 г. во время войны с Японией, направлен с госпиталем Красного Креста на Дальний Восток и работал в г. Чите заведующим хирургического отделения госпиталя. Здесь Валентин Феликсович познакомился с сестрой милосердия Анной Ланской, которую раненые называли "святой сестрой" и женился на ней.

С 1905 по 1917 гг. работал земским врачом в больницах Симбирской, Курской, Саратовской и Владимирской губернии и проходил практику в Московских клиниках. За это время он сделал множество операций на мозге, органах зрения, сердце, желудке, кишечнике, желчных путях, почках, позвоночнике, суставах и т.д. и внес много нового в технику операций. В 1908 году он приезжает в Москву и становится экстерном хирургической клиники профессора П. И. Дьяконова.

Во время первой мировой войны в нем пробудилось религиозное чувство, забытое было за множеством научной работы, и он начал постоянно ходить в церковь.

В 1916 г. защитил в Москве диссертацию на тему: "Регионарная анестезия", о которой его оппонент, известный хирург Мартынов сказал: "Мы привыкли к тому, что докторские диссертации обычно пишутся на заданную тему, с целью получения высших назначений по службе, и научная ценность их невелика. Но когда я читал Вашу книгу, то получил впечатление пения птицы, которая не может не петь, и высоко оценил ее". Получил степень доктора медицины. Варшавский университет удостоил его диссертацию крупной премии имени Хайницкого.

В 1917 г. получил по конкурсу место главного врача и хирурга Ташкентской больницы, преподает в медицинской школе, преобразованной затем в медицинский факультет.

В 1919 г. его жена скончалась от туберкулеза, оставив четверых детей: Михаила, Елену, Алексея и Валентина.

Валентин Войно-Ясенецкий был одним из инициаторов организации Ташкентского университета и с 1920 г. избран профессором топографической анатомии и оперативной хирургии этого университета. Хирургическое искусство, а с ним и известность проф. Войно-Ясенецкого все возрастали. В разного рода сложных операциях он изыскивал и первым применял методы, получившие затем повсеместное признание. Его бывшие ученики рассказывали чудеса об его изумительной хирургической технике. На его амбулаторные приемы больные шли непрерывным потоком.

Сам он все больше находил утешение в вере. Посещал местное православное религиозное общество, изучал богословие, ближе сошелся с духовенством, принимал участие в церковных делах. Как он сам рассказывал, однажды он выступил на епархиальном съезде "по одному очень важному вопросу с большой горячей речью". После съезда Ташкентский епископ Иннокентий (Пустынский) сказал ему: "Доктор, вам нужно быть священником". "У меня не было и мыслей о священстве, - вспоминал Владыка Лука, - но слова Преосвященного Иннокентия я принял как Божий призыв архиерейскими устами, и минуты не размышляя: "Хорошо, Владыко! Буду священником, если это угодно Богу!"

Рукоположение

7 февраля 1921 г. был рукоположен во диакона, 15 февраля - во иерея и назначен младшим священником Ташкентского кафедрального собора, оставаясь и профессором университета. В священном сане он не перестает оперировать и читать лекции. В октябре 1922 года он активно участвует в первом научном съезде врачей Туркестана.

Волна обновленчества 1923 года доходит и до Ташкента. Епископ Иннокентий (Пустынский) покинул город, не передав никому кафедру. Тогда отец Валентин вместе с протоиереем Михаилом Андреевым [3] приняли управление епархией, объединили всех оставшихся верными священников и церковных старост и устроили с разрешения ГПУ съезд.

В мае 1923 г. принял монашество с именем в честь св. апостола и евангелиста Луки, который, как известно, был не только апостол, но и врач, и художник.

Епископ Ташкентский и Туркестанский

12 мая 1923 года хиротонисан тайно во епископа Ташкентского и Туркестанского в г. Пенджекенте епископом Болховским Даниилом и епископом Суздальским Василием. На хиротонии присутствовал ссыльный священник Валентин Свенцицкий.

Арест и ссылка

10 июня 1923 года был арестован как сторонник Патриарха Тихона. Ему предъявили нелепое обвинение: сношения с оренбургскими контрреволюционными казаками и связь с англичанами. В тюрьме ташкентского ГПУ он закончил свой, впоследствии ставший знаменитым, труд "Очерки гнойной хирургии".

В августе его отправили в московское ГПУ.

В Москве владыка получил разрешение жить на частной квартире. Служил с Патриархом Тихоном литургию в церкви Воскресения Христова в Кадашах. Святейший подтвердил право епископа Туркестанского Луки продолжать заниматься хирургией.

В Москве еп. Лука был снова арестован и помещен в Бутырскую, а затем в Таганскую тюрьму, где перенес тяжелый грипп. К декабрю был сформирован восточно-сибирский этап, и епископ Лука вместе с протоиереем Михаилом Андреевым были отправлены в ссылку на Енисей. Путь лежал через Тюмень, Омск, Новониколаевск (ныне Новосибирск), Красноярск. Арестантов везли в столыпинских вагонах, а последнюю часть пути до Енисейска - 400 километров - в лютую январскую стужу им пришлось преодолеть на санях. В Енисейске все оставшиеся открытыми церкви принадлежали "живоцерковникам", и епископ служил на квартире. Ему разрешили оперировать. В начале 1924 года, по свидетельству жительницы Енисейска, епископ Лука пересадил почки теленка умирающему мужчине, после чего больному стало легче. Но официально первой подобной операцией считается проведенная доктором И. И. Вороным в 1934 году пересадка почки свиньи женщине, больной уремией.

Второй арест

В марте 1924 года был вновь арестован и отправлен под конвоем в Енисейскую область, в деревню Хая на реке Чуне. В июне он снова возвращается в Енисейск, но вскоре следует высылка в Туруханск, где он служит, проповедует и оперирует.

В январе 1925 года его высылают в Плахино - глухое место на Енисее за Полярным Кругом, в апреле переводят снова в Туруханск.

Все многочисленные церкви г. Енисейска, где он жил, так же, как и церкви областного города Красноярска, были захвачены обновленцами. Епископ Лука с тремя сопровождавшими его священниками совершал литургию в своей квартире, в зале, и даже рукополагал там священников, за сотни верст приезжавших к православному архиерею.

По окончании ссылки он возвращается в Ташкент, поселяется в домике на Учительской улице и служит в церкви преподобного Сергия Радонежского.

Епископ Ташкентский и Туркестанский (повторно)

25 января 1925 года был вновь назначен на Ташкентскую и Туркестанскую кафедру.

Епископ Елецкий

С 5 октября по 11 ноября 1927 г. - епископ Елецкий, викарий Орловской епархии.

С ноября 1927 г. проживал в Красноярском крае, затем в городе Красноярске, где служил в местном храме и работал врачом в городской больнице.

Третий арест

6 мая 1930 году арестован по делу о смерти профессора медицинского факультета по кафедре физиологии Ивана Петровича Михайловского, застрелившегося в невменяемом состоянии. 15 мая 1931 года, после года тюремного заключения, был вынесен приговор (без суда): ссылка на три года в Архангельск.

В 1931-1933 годах живет в Архангельске, ведет амбулаторный прием больных. Вера Михайловна Вальнева, у которой он жил, лечила больных самодельными мазями из почвы - катаплазмами. Владыку заинтересовал новый метод лечения, и он применил его в условиях больницы, куда устроил на работу Веру Михайловну. И в последующие годы проводил многочисленные исследования в этой области.

В ноябре 1933 года владыка не принял предложение митрополита Сергия (Страгородского) занять свободную епископскую кафедру. Пробыв недолго в Крыму, владыка возвратился в Архангельск, где принимал больных, но не оперировал.

Весной 1934 года посещает Ташкент, затем переезжает в Андижан, оперирует, читает лекции. Здесь он заболевает лихорадкой папатачи, которая грозит потерей зрения, после неудачной операции он слепнет на один глаз. Он совершает церковные службы и руководит отделением ташкентского Института неотложной помощи.

В этом же году, наконец, удается издать "Очерки гнойной хирургии". "Пожалуй, нет другой такой книги, - писал кандидат медицинских наук В.А. Поляков, - которая была бы написана с таким литературным мастерством, с таким знанием хирургического дела, с такой любовью к страдавшему человеку".

Четвертый арест

13 декабря 1937 года - новый арест. В тюрьме владыку допрашивают конвейером (13 суток без сна), с требованием подписать протоколы. Он объявляет голодовку (18 суток), протоколов не подписывает. Следует новая высылка в Сибирь.

С 1937 года по 1941 жил в селе Большая Мурта Красноярской области.

Началась Великая Отечественная война. В сентябре 1941 года владыка был доставлен в Красноярск для работы в местном эвакопункте - здравоохранительном учреждении из десятков госпиталей, предназначенных для лечения раненых.

Был возведен в сан архиепископа.

27 декабря 1942 года был назначен на Красноярскую кафедру.

8 сентября 1943 года был участником Собора Русской Православной Церкви.

В конце 1943 года переезжает в г. Тамбов. Хотя зрение его начало заметно ухудшаться, но он ведет активную работу в эвакогоспиталях, выступает с докладами, читает лекции для врачей, учит их и словом и делом.

В январе 1944 г. назначен архиепископом Тамбовским и Мичуринским. Он продолжает медицинскую работу: на его попечении 150 госпиталей.

Ко времени пребывания архиеп. Луки в Тамбове относится страничка воспоминаний о нем В.А. Полякова. Он пишет:

"В один из воскресных дней 1944 г. меня вызвали в Тамбов на совещание начальников и главных хирургов госпиталей Воронежского военного округа. В то время я был ведущим хирургом госпиталя на 700 коек, стоявшего в Котовске.

На совещание собралось много народа. Все расселись по своим местам и за столом президиума уже поднялся председательствующий чтобы объявить название доклада.

Но, вдруг, широко открылись обе двери, и в зал вошел человек огромного роста в очках. Его седые волосы ниспадали до плеч. Легкая, прозрачная, белая кружевная борода покоилась на груди. Губы под усами были крепко сжаты. Большие белые руки перебирали черные матовые четки.

Человек медленно вошел в зал и сел в первом ряду. Председательствующий обратился к нему с просьбой занять место в президиуме. Он поднялся прошел на подмостки и сел в предложенное ему кресло.

Это был профессор Валентин Феликсович Войно-Ясенецкий.

В конце 1943 года вышло второе издание "Очерки гнойной хирургии", переработанное и увеличенное почти вдвое, а в 1944 году - книга "Поздние резекции инфицированных огнестрельных ранений суставов".

Есть сведения, что он состоял членом Академии Медицинских Наук. Впрочем, в официальных биографиях данных об этом не имеется.

Кроме трудов на медицинские темы, архиеп. Лука составил много проповедей и статей духовно-нравственного и патриотического содержания.

31 января-2 февраля 1945 года участвовал в работе Поместного Собора Русской Православной Церкви.

В 1945-1947 гг. он работал над большим богословским трудом - "Дух, душа и тело", - в котором разрабатывал вопрос о душе и духе человека, а также учение Св. Писания о сердце, как органе богопознания. Много времени уделял он и на укрепление приходской жизни. В 1945 году высказывал мысль о необходимости избрания патриарха по жребию.

В 1945-1947 годах им закончена работа над эссе "Дух, душа и тело", начатая в начале 20-х годов.

В мае 1946 года назначен архиепископом Симферопольским и Крымским.

В Симферополе он опубликовал три новые медицинские работы, но зрение его становилось все хуже. Левый глаз его уже давно не видел света, а в это время и на правом стала зреть катаракта, осложненная глаукомой.

В 1958 году архиепископ Лука совсем ослеп. Однако, как вспоминает протоиерей Евгений Воршевский, даже такой недуг не мешал владыке совершать богослужения. Архиепископ Лука входил без посторонней помощи в храм, прикладывался к иконам, читал наизусть богослужебные молитвы и Евангелие, помазывал елеем, произносил проникновенные проповеди. Ослепший архипастырь также продолжал управлять Симферопольской епархией в течение трех лет и иногда принимать больных, поражая местных врачей безошибочными диагнозами. Практическую врачебную деятельность он оставил еще в 1946 году, но продолжал помогать больным советами. Епархией же управлял до самого конца с помощью доверенных лиц. В последние годы своей жизни он только слушал, что ему читают и диктовал свои работы и письма.

Скончался 11 июня 1961 года. Похоронен на городском кладбище Симферополя.

О характере архиепископа Луки давались самые разноречивые отзывы. Говорили о его спокойствии, скромности и доброте, и в то же время, о его высокомерии, неуравновешенности, заносчивости, болезненном самолюбии. Можно думать, что человек, проживший такую долгую и трудную жизнь, до предела насыщенную самыми разнородными впечатлениями, мог проявлять себя по-разному. Вполне возможно, что его громадный авторитет в области хирургии, привычка к безусловному повиновению окружающих, особенно во время операций, создала у него нетерпимость к чужим мнениям даже в тех случаях, когда его авторитет вовсе не являлся непререкаемым. Такая нетерпимость и властность могли быть и очень тяжелы для окружающих. Словом, это был человек, с неизбежными у всякого человека недостатками, но в то же время стойкий и глубоко верующий. Достаточно было посмотреть, как проникновенно, со слезами, совершал он литургию, чтобы убедиться в этом.

Занявшись богословскими науками уже в возрасте сорока с лишним лет, архиеп. Лука, естественно, не мог достигнуть в этой области такого совершенства, как в медицине; или какого достигли некоторые другие архиереи, всю жизнь посвятившие только богословию. Он допускает промахи, иногда довольно серьезные. В его основном богословском труде "Дух, душа и тело" встречаются весьма спорные мнения, а статья "О посылке Иоанном Крестителем учеников к Господу Иисусу Христу с вопросом, Он ли Мессия", - и вообще была запрещена и не печаталась. Зато проповеди его, которым владыка придавал исключительное значение, считая их неотъемлемой частью богослужения, отличаются простотой, искренностью, непосредственностью и самобытностью.

Мощи свт. Луки Крымского находятся в Свято-Троицком соборе г. Симферополя.
В ноябре 1995 г. Указом Священного Синода Украинской Православной Церкви архиепископ Лука был причислен к лику местночтимых святых. А 20 марта 1996 г. в Симферополе мощи святителя Луки были перенесены с кладбища у Всехсвятской церкви крестным ходом в Свято-Троицкий собор. Отныне каждое утро, в 7 часов, в кафедральном Свято-Троицком соборе Симферополя совершается акафист Святителю у его раки.

2 июля 1997 г. в Симферополе, городе, где святитель жил в 1946-1961 гг. ему открыт памятник.

В августе 2000 года на Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви он был канонизирован для общецерковного почитания.

Множество случаев исцеления после молитвенного обращения к святителю Луке зафиксированы документально. В 2001 году из Греции привезли серебряную раку для его мощей – греки чтут крымского святителя, множество людей исцелилось там по молитвам к нему. В настоящее время на Украине, в России, Греции открыто много храмов во имя святителя Луки.

Память 5 марта - обретение мощей в 1996 году [1], 29 мая, в Соборах новомучеников и исповедников Церкви Русской, Архангельских, Воронежских, Красноярских, Крымских, Курских, Ростово-Ярославских святы.

Тропарь, глас 1

Возвести́телю пути́ спаси́тельнаго,/ испове́дниче непоколеби́мый,/ и́стинный храни́телю оте́ческих преда́ний,/ Правосла́вия наста́вниче,/ Кры́мския земли́ архипа́стырю,/ врачу́ богому́дрый, святи́телю Луко́,/ Христа́ Спа́са непреста́нно моли́,// дарова́ти душа́м на́шим ве́лию ми́лость.

Кондак, глас той же

Я́ко звезда́ всесве́тлая,/ в нощи́ безбо́жия доброде́тельми просия́л еси́/ и, от гони́телей мно́го пострада́в,/ непоколеби́м ве́рою пребы́л еси́,/ враче́бною же му́дростию укра́шен,/ мно́гия лю́ди исцели́л еси́./ Сего́ ра́ди с любо́вию вопие́м ти́:/ ра́дуйся, добропобе́дный испове́дниче,/ ра́дуйся, о́тче святи́телю Луко́,// ра́дуйся, земли́ Ру́сския похвало́ и утвержде́ние.

 По материалам сайта https://drevo-info.ru